вы слишком далеко зашли в своей вере в непогрешимость правящих драконов. Какая разница, кто будет на троне? По мне, так высшим не место в нашем мире. Лучше бы они сгинули все и разом! – в запале произнесла я.
– Льяса! – Резко остановившись, Ари схватил меня за плечи и даже чуть встряхнул. – Не смей говорить этого. Тем более вслух! – практически прошипел мой младший дядюшка. Злость и ярость исказили черты его лица почти до полной неузнаваемости. – Хочешь присоединиться к Исэ? Если подобное услышат, долго ты не проживешь. Не повторяй за дураками глупости, что они несут! – Теперь Ари говорил спокойнее, да и хватка на моих плечах чуть ослабла. – Не мы выбираем правителей, за нас это делает земля. Она питает нас, она дает нам жизнь. А взамен требует полной преданности.
– Старые сказки, – фыркнула я, отворачиваясь.
Но Ари упорствовал в своем желании донести до меня свои идеалы:
– Запомни раз и навсегда, лисичка, в основе любой легенды лежит истина. Этот мир был безжизненной пустыней, когда в него пришли первые поселенцы. И если бы не контракты, что заключили сильнейшие из пришедших, так все и осталось бы. Мы все живы лишь благодаря самоотверженности и самоотречению своих предков.
Я, не сдержавшись, хмыкнула. Никогда не верила в эти глупости. Да, земля привязана к правящему роду, это известно каждому, кто хоть раз приближался к носителям короны. Вот только нет в этом никакого сакрального смысла. Это просто старая традиция: каждый новый хозяин земли кровью окропляет камень, впаянный в венец, символизирующий его власть и долг перед подданными. Размеры фамильных территорий разные. Кто-то владеет всего лишь парой деревенек, кто-то целыми герцогствами. А все эти сказки, что, мол, земля плодоносит исключительно за счет связи с лордом, придуманы для того, чтобы держать чернь в узде. А для пущей убедительности рассказчики всегда припоминают названия двух-трех территорий, ныне ставших пустынями. Сказки все это. Если бы хоть крупица правды в этом была – рощи в герцогстве Исэ уже бы сбросили всю листву, а засухи и пожары поразили плодородные поля.
– Меня это не волнует, Ари. Если придется, я готова жить и в пустыне, сражаясь за каждый миг своей жизни.
– Ты – возможно. Может быть, твоего упрямства даже хватит, чтобы продержаться. А младенец? Его ты готова обречь на такую участь?
Кажется, нас тут не понимают, лисенок.
– Этого не случится, Ари. По твоим же собственным словам. Если герцогский венец вернется в род – ничего подобного не случится.
– Лисичка…
– Ари, тебя не было там. Не ты, борясь с рвотными позывами, пробирался сквозь изничтоженное поместье. Не ты в невольном страхе увидеть лишнее десятой дорогой обходил место, ставшее последним пристанищем близких людей. Мне на это смелости не хватило, понимаешь? А Нэ была обречена сидеть в четырех стенах, в маленькой комнатке, единственное окошко которой выходило в сторону хозяйственных построек и на эту трижды клятую конюшню!
