этим занимается Жанвье.
Несмотря на темноту, он уловил, что улыбка скользнула по губам Лоньона. Нетрудно было догадаться о ходе его мыслей: «Вот почему все кричат о великом Мегрэ! Когда инспектору вроде меня нужно как угорелому носиться по Парижу, чтобы собрать кое-какие жалкие сведения, знаменитому комиссару достаточно позвонить в Вашингтон и дать задания целому штату сотрудников оповестить вокзалы и полицию!»
Браво, Лоньон! Мегрэ захотелось похлопать его по колену и сказать: «Да сними же ты маску, стань самим собой!» А может быть, Лоньон почувствовал бы себя несчастным, если б лишился прозвища горе-инспектор? Он испытывал настоящую потребность жаловаться, ворчать, чувствовать себя самым невезучим человеком на свете.
Такси остановилось на узкой улице Акаций у ресторана Поччо, окна и дверь которого были задернуты занавесками в бело-красную клетку. Переступая порог, Мегрэ почувствовал, как на него пахнуло Нью-Йорком, таким, каким он его увидел тогда благодаря Джимми Макдональду. Ресторан Поччо походил не на парижский ресторан, а на одно из тех заведений, которые можно найти почти на любой улице вблизи Бродвея. Свет в зале был притушен, к этому полумраку надо было привыкнуть; сперва не удавалось разглядеть ни одного предмета, а контуры лиц расплывались.
Вдоль стойки из красного дерева стояли высокие табуреты, а на полках между бутылок красовались маленькие флажки – американские, итальянские и французские. Радиоприемник был включен, но музыка звучала тихо. Девять или десять столиков были покрыты скатертями в красную клетку, точь-в-точь такую же, как на занавесках, а на стенах, обшитых деревом, висели фотографии боксеров и артистов, почти все с автографами.
В этот час ресторан был еще почти пуст. У стойки двое мужчин играли в кости с барменом. В глубине зала сидели молодой человек и девушка, они ели спагетти.
Никто не бросился навстречу вошедшим; правда, все присутствующие проводили глазами эту странную пару – Мегрэ и худого, мрачного Лоньона, и на мгновение в зале воцарилось напряженное молчание, словно кто-то шепнул, едва они переступили порог: «Шухер, полиция!»
Мегрэ задержался у дверей, видимо колеблясь, не устроиться ли им у стойки. Но потом, сняв пальто и шляпу, все же решил сесть за ближайший столик. В зале вкусно пахло пряностями и чесноком. Игра возобновилась. Кости снова ударили о стойку, но бармен при этом не спускал насмешливого взгляда с новых клиентов.
Ни слова не говоря, официант протянул меню.
– Вы любите спагетти, Лоньон?
– Я закажу то же, что и вы.
– Что ж, тогда для начала две порции спагетти.
– Вино?
– Бутылку кьянти.
Мегрэ скользил взглядом по фотографиям, висящим на стенах, и вдруг встал и подошел поближе, чтобы получше рассмотреть одну из них. Снимок, привлекший его внимание, был, видимо, сделан несколько лет назад; на нем был изображен молодой боксер, в углу фотографии – дарственная надпись Поччо и подпись: Чарли Чинаглиа.
Бармен, по-прежнему стоя за стойкой,
