мяукать, и в их громких голосах звучал страх. Я с любопытством обнюхала крышку коробки, и, пока я делала это, они вдруг затихли совсем.
– Тебе бы хотелось загнать этих котов на какое-нибудь дерево, да, Белла?
Я завиляла хвостом, подумав, что он, быть может, разрешит мне с ними поиграть. Может быть, тогда они стали бы менее ворчливыми.
Прямо перед ужином зазвонил звонок. Я, как и положено, залаяла и увидела, что Лукас явно недоволен тем, что в дверь звонят.
– Перестань! Прекрати лаять! – закричал он, вероятно для того, чтобы дать понять человеку, стоящему за дверью, чтобы он уходил. Я залаяла опять. – Хватит! – резко крикнул он. Лукас шлепнул меня по заду, и я уставилась на него в недоумении. Мы все кричали и лаяли, потому что раздался звонок, так почему он вдруг рассердился на меня?
Я завиляла хвостом, учуяв запах женщины, стоявшей на крыльце. Это была Одри. Она была ужасно рада видеть меня и сказала, что я хорошая собака и большая собака, а потом взяла коробку с котами и унесла ее. Я подумала, что она, наверное, отнесет их обратно в логово, и тогда я смогу повидать их, когда Лукас опять разрешит мне туда залезть.
В воздухе все еще витал слабый запах котов в коробке, когда Лукас сказал:
– Я, пожалуй, почитаю, – и мы с ним улеглись на его кровать. Рядом с ним стояла тарелка, от которой исходил такой изумительный аромат, что у меня чуть не закружилась голова. – Что, хочешь сыру, глупая ты собака? – Лукас держал между пальцами кусочек чего-то ужасно вкусного, и я замерла, пристально глядя на этот кусочек. – О господи, да ты от радости сама не своя – а ведь это всего лишь крохотный кусочек сыра!
На следующий день Мамуля привела меня домой с прогулки. Когда она стала отстегивать мой поводок, я почувствовала, что с ней что-то не так. От нее исходило какое-то новое, не знакомое мне чувство, и пот на ее коже пахнул совсем не так, как всегда. Я тревожно ее обнюхала.
– Ты хорошая собака, Белла, – прошептала она, но смотрела она при этом вовсе не на меня, а куда-то вдаль. – Ох, я чувствую себя как-то чудно.
В конце концов она села и стала «Смотреть Телевизор». Обычно, когда приходило время «Смотреть Телевизор», Лукас и Мамуля садились на диван и гладили меня, так что мне это нравилось. Но сейчас все было иначе, потому что с Мамулей было что-то не так. От нее по-прежнему пахло чем-то плохим, и, когда она положила руку мне на голову, рука была напряженной и тряслась. Я испытывала такую тревогу, что спрыгнула с дивана и свернулась калачиком у ее ног, но уже в следующее мгновение залезла обратно. Потом опять спрыгнула на пол, тяжело дыша, и пошла лакать воду. Вернувшись, я села и тревожно ткнулась носом в ногу Мамули. Я не знала, что именно с ней неладно, но чувствовала, что ей становится все хуже.
– В чем дело, Белла? Тебе нужно «Сделать Свои Дела»? Но мы же только что выходили на улицу.
Она пошла на кухню и достала коробку с лакомствами. Мне всегда ужасно нравилось слушать, как она или Лукас достают эту коробку из буфета, но сейчас, когда Мамуля подошла к лестнице, ведущей
