Интерес этой беседы заключается в том, что причину скверного духа в болгарской интеллигенции, духа безбожия и нигилизма, охватившего все слои и все возрасты болгарской интеллигенции, он, митрополит, между прочим относит и к русским. Это весьма грустная, но истинная правда. Болгария, по его словам, в эти годы видела близко таких русских, которые приезжали к ним как будто хвастаться и кичиться своим безбожием и нигилизмом и проповедовать ненависть к русскому государству, как к Православной Самодержавной Империи. Эти русские были первыми апостолами нигилизма в Болгарии, а вторыми апостолами явились болгары, воспитанные в России. Все они, без исключений, являлись в Болгарию без религии и грубыми материалистами. Науки они приобрели мало, а безверия и беспринципности много. Во главе таких питомцев русской школы был [П.] Каравелов!
Что будет с этою Болгариею? Безысходно мрачно ее будущее. Единственным противовесом растлению в Болгарии могли бы быть русские офицеры, но пока князь Александр там, не будет русских офицеров; вот почему так нужно казалось бы, именно чтобы вновь послать в Болгарию русских военных, изгнание князя Болгарского.
Положение наше трудное. [Н. К.] Гирс умное и меткое сказал на днях слово: «Le sangfroid de l’Empereur sauve la position…»[253] Но боишься все минуты, и усложнений, когда хладнокровия не хватит в виду гадостей одних и безумия других.
Был у меня сегодня молодой князь [Э. Э.] Ухтомский, вернувшийся из Крыма. Он сын недавно умершего бывшего адъютанта В[еликого] К[нязя] Конст[антина] Николаев[ича][254]. В Крыму В[еликий] К[нязь] пожелал его видеть. Он ездил к нему в Орианду, в его жилище о 3 комнаты. В кабинете, где его принимал В[еликий] К[нязь], Ухтомского поразила масса пакетов, писем, тетрадей и записок, разбросанных по столу. С первого же взгляда бросается в глаза огромная корреспонденция и масса материала для чтения. Характерно, что [А. В.] Головнин выписывает «Гражданин» в 2 экземплярах. Мне говорили, что один он отсылает В[еликому] К[нязю]. Я способен этому верить, так как В[еликий] К[нязь] говорит Ухтомскому: «А ты не только литературою, но и публицистикою занимаешься!» Между тем Ухтомский пишет в одном только «Гражданине». Значит, он попался на глаза В[еликому] Князю!
Толки по поводу приказа о князе Болгарском все продолжаются. Слышал суждения и против этой меры, которые не могу разделять. Суждения против исходят из мысли, что этим могут вызвать реакцию в пользу князя Болгарского со стороны всех тех держав, которые за него стоят прямо или косвенно. Эти державы могут теперь сказать России: вы уже его наказали сами, зачем же требовать его свержения. Я, признаюсь, этого мнения не разделяю. Князь Болгарский исключен из русской службы за преступления против Русского Государя, а свергнут он должен быть как нарушитель обязательств против Берлинского трактата!
Русские офицеры, вернувшиеся из Болгарии, появились сегодня на Невском проспекте. Многих озабочивает вопрос: подумали ли о русских нижних чинах в Болгарии;
«Хладнокровие Императора спасает положение» (
Имеется в виду Э. А. Ухтомский.
