страшных мучениях. Рот ее перекосился, и глаза выражали нестерпимые страдания.
Подвергнувшись обстрелу, командир батареи не послушался приказа командира корпуса и по собственной инициативе открыл по австрийцам огонь.
Быстро нащупал австрийскую артиллерийскую позицию и ударил из всех орудий по ней.
– Огонь! – командовал он. – Первое, второе, третье… Огонь, четвертое! Прицел… трубка… Огонь!
Тяжелые трехдюймовые стволы откатывались при выстрелах и мигом закатывались обратно. С наблюдательного пункта звонили.
– Что? Говори толком! Что? Перелет? Сколько? – И, оторвавшись от трубки, снова командовал:
– Огонь! Бат-та-р-р-ея! Огонь! Бат-та-рре-я!
Дрожала земля. Уносы с зарядными ящиками неспокойно топтались на месте, но видно было, что лошади уже привыкли к стрельбе.
Батарея удачно нащупала противника, так как оттуда замолчали. Казачья конница пошла вперед, и вот тогда прискакал молодой офицерик с приказанием открыть по австрийской батарее огонь.
– Слушаюсь! – ответил иронически полковник-артиллерист и начал набивать свою неизменную трубку.
Через поле в нашу сторону брели раненные австрийцы и наши, мирно куря общий табак и разговаривая на непонятных им языках.
В деревню, где только что была батарея, начали втягиваться с тыла подкрепления. Вошли уланы и гусары. Тут же брели пехотинцы. Со стороны боя, как шар, катился по полю уралец-казак. Ног его маштака не было видно. Только пыль клубом неслась. Влетев со всего разбегу в деревню, он остановил своего гнедого перед уланским полковником:
– Ваш… высоко… Иде гусарский и уланский полки?
– Здесь. А тебе что, братец?
– Приказ… началь… дивиз… чтоб… на рысях… Чтоб немедленно… Драгунский и наш полк уже по три раз ходили в атаку. Силов боле нету. Австриец бегить почем зря. Нам в догон, значить, ваш… высоко…
Два полка дрогнули и рысью пошли по дороге. Пыль скрыла их и из нее торчали только пики с флюгерами.
– Черт знает, какая пыль. Этак мы и под обстрел попадем, – ворчал ротмистр из первого эскадрона. Он чистым платком протирал глаз, все вспоминая, в какую сторону, к глазу или от глаза нужно тереть.
– Повод, повод вправо! – догоняла волной команда сзади. Полковник принял сам вправо и повторил эту команду.
Его перегнал элегантный полковник конно-горного артиллерийского дивизиона с толстым стеком в руке. Его породистый жеребец плавно раскачивал своим могучим телом, показывая уланам свой мощный зад и блестящие подковы. Шел он, как машина.
– Знаете, кто это? – спросил ротмистра полковник.
– Нет.
– Это полковник Ширинкин, славный конно-артиллерист. У него георгиевский крест за ат-та-ку кавалерии. Э? Не дурно? А? Вот с этими своими молодцами он, чтоб не отдать свою батарею австрийцам-мадьярам, оставшись без прикрытия, как это, к сожалению, у нас
