друг на дру-га-а…. Свидетелей много…
– Ну и что, что орали. Вы бы не заорали, если бы вам на ноги, нечаянно, Севка пролил кипяток, а? Заорали бы, и ещё как заорали! Благим матом бы заорали!
– Твоя версия не доказуема. Ты-ы, убийца своего партнёра! Все улики против те-бя…, не отве-ер-ти-шься. Закон покарает тебя за совершённое гнусное пре-ступ-ле-ние – опять завыл он.
И, в унисон с ним вся стая волков, аж шерсть дыбом встала на загривках, завыла:
– Уу-бий-ца-а! Уу-бий-ца!
Ну, как я мог его убедить, что не виновен, что не я убийца, а кто-то другой?
Я поджёг ветку покрупнее, и опять швырнул в него и, попал. Он, оскалив жёлтые, прокуренные зубы и, зарычав, отскочил в сторону.
Вокруг ветки занялось пламя, оно всё увеличивалось и увеличивалось в размерах, разрасталось и набухало, словно тесто на дрожжах. Огонь стал распространяться на весь лес.
Волки, поджав хвосты и огрызаясь, кинулись прочь, а я, окружённый огненным кольцом, сидел на дереве и не знал, что мне делать. Пламя подбиралось всё ближе и ближе. Мне стало так жарко, что кожа на лице и руках начала пузыриться и…, картина вдруг странно изменилась.
Я оказался висящим над бездонной пропастью на вершине крутой заснеженной горы. Мои пальцы судорожно вцепились в края провала, а ноги пытались найти хоть какую-нибудь опору для себя. Было так холодно, что мои пальцы побелели и, казалось, ещё немного, и они не выдержат моего веса, отломятся, и я полечу вниз. Так и случилось. Я с ужасом увидел, как они, сначала один, затем, другой, начали отделяться от кистей и я, с диким воплем полетел вниз, на чуть видневшиеся внизу, острые камни…
Хватаясь за любой выступ одной рукой, я пытался, не остановить, но хотя бы замедлить падение. Обо что-то ударившись, я почувствовал боль во всём теле и тут же понял – моё падение приостановилось. Надолго ли? Как не начать новое падение?!
Боясь сделать хоть одно неосторожное движение, я открыл глаза и попытался определить, что задержало меня и не дало разбиться об камни? То, что представилось моему взору, повергло меня в шок.
Я находился на полу какой-то полутёмной избы, но что это за изба и чья она, я не мог вспомнить. Моя память совершенно не хотела воспринимать окружающую меня действительность, а неустойчивый разум подсказывал – нужно подняться с площадки или пола (что более правильно я не мог уразуметь), закутаться во что-нибудь тёплое, иначе я замёрзну, так и не поднявшись из пропасти.
И я, помогая себе искалеченной рукой, цепляясь за любой маломальский выступ, из последних сил стал карабкаться вверх.
И, всё-таки, я выбрался!
От приложенных усилий моё тело покрылось испариной, а из ран, в местах отмёрзших пальцев, потекла кровь, окрашивая снег в красный цвет. На площадке я нашёл свой мешок, а в нём свою телогрейку и старое ватное одеяло. Закутавшись в них, чуть согревшись, мгновенно уснул.
Несколько
