юноше показалось, что он слышит, как медленно, словно смалываемые в жерновах зерна, с шорохом перетекают и меняют форму мысли старой кухарки.
– Что есть у каждой истории? – спросила Ида после многозначительной паузы, будто и не собиралась отвечать на вопрос.
– Герой, – сразу выпалила Ари.
– Ну конечно, златомечный, дерзкорешительный, меднообутый, отважный, тот, что уподобится богам в своих подвигах, а еще?
– Героиня: пышнокудрая, тонколодыжная, светлоокая, многомудрая, избранная… – предположил Икар.
– Конечно, куда же без нее, а еще?
– Есть долг, который нужно выполнить, злодей, которого нужно побороть, – продолжил Икар перечисление, – пират или там огромный спрут, или змей, или злой дух….
– Да-да, но с чего же все начинается, что есть всегда, вне зависимости от того, о ком или о чем эта история?
Озадаченные слушатели молча хмурили лбы и пытались познать нелегкую истину в этой обычной для Иды игре в вопрос-ответ.
Кухарка поворошила щипцами черно-красные угли в толстой глиняной тарелке. Она то и дело в течение вечера подливала себе и своим юным собеседникам горячего яблочно-грушевого вара с можжевеловыми ягодами, медом и специями.
Трехногий медный котелок с ароматным напитком стоял, раскорячившись, на столе, над тарелкой с тлеющими углями. Душистый пряный пар с запахом осеннего леса летал над сосудом и завивался в причудливые петли, которые, если присмотреться повнимательнее, особенно часто складывались в форме двоекружия, похожего очертаниями на современную цифру восемь.
Отхлебнув сладкого вара, Ида продолжила.
– У любой истории, несмышленыши мои, всегда есть рассказчик, и есть слушатель. В том, что история ожила: у героя появилась отвага и прекрасные кудри, а у октопуса смертоносные щупальца, виноват не только рассказчик, но и тот, для чьих ушей предназначена речь, через чью душу проходят сказанные слова.
История живет и меняется с каждым новым пересказом, с каждым новым рассказчиком и слушателем. Иногда, это можно заметить быстро, как Икар нашел отличие между нашими «Черепахой и Орлом» и «Орлом и Черепахой» учителя Нестора, у которого рот набит словами, что твой колчан стрелами, только попадают ли они в цель, одна Богиня знает… А иногда отличие кроется лишь в одном слове, в интонации, в оттенке чувства или мысли, отраженной лицом говорящего. Но и это меняет историю.
Я рассказываю вам сказки так, как знаю и понимаю их сама, а я услышала их от своей матери, та от своей, и так до самых корней Земли. Мои истории меняются, растут и стареют вместе со мной. А истории Нестора пойманы в силки – записаны на папирус, выбиты на камнях и втиснуты в глиняные таблички. Он и забыл уже, что любые истории, как ни старайся их поймать в паутину из знаков, букв и строк, находят лазейки и продолжают жить, рассказывать себя и изменяться от рассказчика к рассказчику, от слушателя к слушателю…
Ребята
