извините?! Марш к столу, пока совсем холодное есть не пришлось!
– Да мы же только с праздника, – заикнулась я.
– И что мне ваш праздник? Нет, ты мне скажи, что мне ваш праздник? Я видела как вы на тех проводах ели? Нет, не видела. А тут вы сядете вечерять как положено, как мне надо. И неча на меня зыркать! На мужа свого вон зыркай, а на меня не надь! Я энтих ваших глазьев страшных повидала на своём веку!
– Что ты ей пообещал? – с суеверным ужасом вопросила я мужа.
– Да по хозяйству помочь… – испуганно протянул оборотень, – кто ж её знал, что она такая заботливая.
– Ага, заботливая. Небось завтра выяснится, что ей по хозяйству срочно нужен новый сарай. Или урожай собрать за день. Весь. Как расплачиваться будем?
– Ну так… Утро вечера мудренее? – Серый и сам уже начал опасаться бойкой старушки.
А старушка знай весёлым ёжиком каталась вокруг и заталкивала в избу:
– Чего это вы перешёптываетесь? Я вам перешепчусь! Шептунов на мороз! Вона тощие какие оба – кожа да кости, – цап меня за локоть, – откуда ж вы такие явились, глаза б мои не глядели!
И изба под стать хозяйке: маленькая, чистенькая, прибранная к празднику. А запах! Сияющая свежей побелкой печь отдавала тепло, выгоняя стылый ночной воздух из дому, дышала свежим хлебом и горячей глиной.
Весея вихрем носилась по маленькой комнатке, сметала невидимую пылинку со стола, переставляла крынку с молоком с места на место и всё, заботливая, не могла присесть сама.
– Да вы кушайте, детки, кушайте! Дайте вас попотчевать вдоволь!
Серый знай наворачивал угощение. От радушного приёма он тоже ошалел, но упускать возможность из-за такой ерунды не собирался. Он – не я. Не ждал от всякого подвоха, ножа в спину. Ещё верил людям. Почему-то.
Уложили нас на широкой скамье близ горячего печного бока. Весея бойко запрыгнула на полати, завесившись занавесочкой и постоянно посмеивалась, приговаривая, что за молодыми следить не намерена, но, вообще-то, будь она помоложе, она бы тут времени не теряла. Как бы именно она не теряла времени на короткой, жёсткой, хоть и заботливо прикрытой одеяльцем, скамье, старушка скромно умолчала.
– Кажется, я её боюсь, – с ужасом осознала я.
– Кажется, я тоже, – согласился злобный кровожадный оборотень.
К утру я со скамейки всё-таки упала. Чтобы не так обидно, одеяло утащила с собой. В итоге Серый так плотно прижался к остывающей печи, что рядом с ним могло бы поместиться ещё две Фроськи. Я же устроилась ровненько под лежбищем, завернувшись, как в кокон, и высунув наружу правую ногу, об которую и споткнулась Весея, вставшая лишь немногим позже вторых петухов6.
– А чего это мы спим? – радостно поинтересовалась старушка у моей помятой физиономии. – Уж и петухи пропели, день белый на дворе, а они всё почивать изволят! Ну-ка, лодыри, подъём, подъём!
Серый тут же подорвался с места, забыв даже проснуться. Пепельные волосы сбились на сторону, как трава в ведьминых кругах, а тёплые со сна щёки горели смущением
Вторые петухи поют до зари, около трёх часов ночи.
