пили чай с оладьями, веселые и ничем не обеспокоенные.
– Что такая хмурая, сестра? – спросила Александра, впрочем, как всегда, скорее из вежливости. – Кстати, ты уже продумала себе наряд к маскараду?
Магдалина промолчала, однако, как она и предполагала, эта реплика и не нуждалась в ответе, а служила лишь зачином для рассказа Александры о ее собственном туалете. Она показала сестре эскизы костюма монгольской княжны с восьмицветной птицей хангаруди на груди, с грушевидными жемчужинами вместо когтей – эти рисунки были найдены на чердаке. Речь шла о том, чтобы Магда помогла с вышивкой. Покряхтев, старшая Гадалова согласилась – действительно, лучше нее этот узор вряд ли кто-нибудь исполнит.
Когда вопрос утрясли, Павлина стала допытываться, в чем же она собирается прийти на маскарад, – сестра еще ни словом не обмолвилась о своих планах. Выведать ей, правда, ничего не удалось, хотя к ее расспросам подключился даже равнодушный к женским нарядам Реутов.
– Магда, все-таки скажи: отчего ты грустна сегодня? – спросила ее вечером Александра, когда они уединились в спальне у последней, чтобы выбрать мотки ниток подходящих цветов.
Магдалина объяснила, что ей хочется найти себе какую-нибудь работенку – ну, конечно, не для денег, но так, чтобы время скоротать, пока другие члены семьи заняты на государственной службе или на учебе. Про деньги Александра не поняла бы – откуда ей, дочери богатейшего предпринимателя, осознать, что Магда, по сути, нищая приживалка и носит шелковые сорочки лишь до тех пор, пока на нее распространяется благоснисхождение кузины и взбалмошного дедушки Гадалова?
В этот момент дверь в спальню с грохотом распахнулась – горничная, забыв субординацию, ворвалась в комнату.
– Барышни, Изумруд помер! – испуганно выдавила она.
Сестры стремглав помчались в конюшню: там, среди разбросанной соломы и перевернутых лоханей с водой, в ожерелье кровавой пены лежал бездыханный любимец семейства.
7
Ранним октябрьским утром субботы Тони явился проведать Александру – узнать, оправилась ли она после гибели Изумруда, – но из всей семьи он застал только одну Магду, которая сидела на кухне в голубом фартуке, обсыпанном мукой, и резала кружка́ми пельменное тесто при помощи опрокинутого фужера.
– Сестра ушла в общественное собрание развеяться, – сообщила она Реутову раньше, чем он успел задать вопрос. – Пускай побряцает на арфе.
– Как она себя чувствует?
– Немного зареванная, но, кажется, уже смирилась с утратой. Я равнодушна к лошадям, однако нельзя не признать, что Изумруд был восхитительным конем. Кому и зачем потребовалось его травить?
– Возможно, кто-то желал убрать конкурента на скачках? – предположил Тони, хотя понимал, что это слишком простая версия случившегося.
– Нет,
