Кащероносцев посмаковал первую огненную каплю. – Где научилась?
– Это мой любимый напиток, – отвечаю я.
Забавно, что они – оба! – верят.
– А чья вы аспирантка? – интересуется он.
– Ваша… Хочу быть вашей, – поправляюсь я.
Он берёт мой реферат и открывает последнюю страницу.
– Гляди-ка, – говорит он своему собеседнику. – Шестьдесят три страницы накатала!
Тот поворачивает к себе обложку, читает название и в свою очередь восклицает:
– Да ещё по такому вопросу! Слушай, Самвелович, надо взять!
– А кандидатские у вас сданы? – оборачивается ко мне будущий шеф.
Я роюсь в сумочке как будто в поисках носового платка.
– Понятно, – говорит он. – Что ж, придётся всё успевать. И реферат мне к осени будет нужен вот на эту тему.
Он роется в кипе бумаг на приставном столике и выуживает оттуда объёмистую статью, написанную на языке, в котором знакомыми мне представляются только буквы.
– Венгерский, – говорит он, видя моё недоумение. – Обратишься в бюро технического перевода. А сейчас просто посмотри картинки.
Пока я занята разглядыванием статьи, он заканчивает разговор со своим собеседником.
– Ну, что же, Леонид Валерьянович. Через два месяца жду тебя с восьмой главой. Издательство уже включило нашу книгу в план, так что назад пути нет. Когда у тебя самолёт?
Он выбирается из-за стола, и оба ненадолго выходят из кабинета. Этого времени мне хватает, чтобы расстегнуть верхнюю пуговку на блузке. Теперь в определённой позе будет как бы случайно виден краешек моей шикарной добычи из «Лейпцига».
Этот краешек производит на впечатлительного Кащероносцева такое воздействие, что всё остальное ему загорается увидеть немедленно. Это нетерпение маститого учёного, престижного лауреата и автора ряда монографий, очень льстит, и я позволяю себе пребывать в ритуальном смущении не более двадцати секунд, по истечении которых тут же оказываюсь в лауреатовской «Волге». Краткая поездка по Москве, великолепный ужин в «Будапеште» – и вот мы уже потягиваем красное вино, нежась в огромной сверкающей ванне, установленной в его квартире. Он разглядывает меня во все глаза, в которых я вижу неподдельное восхищение и прямо-таки мальчишеский блеск. Возношусь в небеса и наслаждаюсь возникшим при этом лёгким кружением головы.
В массивную дверь ванной стучат, и слышится голос – низкий, но женский:
– Василий!
Душа уходит в пятки, но он берёт меня за неё и, легонько сжимая, громко интересуется:
– Что тебе, Роза?
В дверь протискивается пожилая женщина в замурзанном шёлковом халате и с потухшей папиросой между коричневыми пальцами.
– Нигде не могу найти справочник Корнов. Куда ты его задевал?
– Посмотри в правой тумбе стола, – говорит он, продолжая гладить мои щиколотки. – И закрой скорее
