то, что другие утверждают. Чтобы это понять, лучше всего утверждать то, что они отрицают, и отрицать то, что они утверждают.
Каждая вещь – это «я», но каждая это и «не-я»[12]. Каждый не видит свое «не-я», но поймет это, лишь познав себя как «не-я». Поэтому и говорится: «не-я» появляется из «я», а «я» также – следствие «не-я». Учение гласит: «я» и «не-я» выявляются в сравнении друг с другом. И даже жизнь возникает тогда, когда возникает смерть, когда же возникает смерть, возникает и жизнь; когда появляется возможность, появляется и невозможность, когда появляется невозможность, появляется и возможность; правда рождает неправду, неправда рождает правду. Поэтому мудрый не следует за ними, исходящими из «я», а сообразуется с природой. «Я» – это также «не-я», «не-я» – это также «я». У «я» свои правда и неправда, у «не-я» также свои правда и неправда. Действительно ли существует различие между «я» и «не-я»? Действительно ли не существует различия между «я» и «не-я»? Пока «я» и «не-я» не стали парой противоположностей, их называют осью Дао. Сущность приобретает центр, который соответствует бесконечности. Поэтому говорится: чтобы понять, лучше всего утверждать, что у правды – своя бесконечность, у неправды также своя бесконечность.
Сравнивая свойство со свойством[13], отрицают, что это свойство; но лучше отрицать, что это свойство, сравнивая свойство не со свойством. Сравнивая коня с конем, отрицают, что это конь; но лучше отрицать, что это конь, сравнивая коня не с конем. Как со свойством, так и со вселенной. Как с конем, так и с тьмой вещей. Возможное – возможно, невозможное – невозможно. Путь действует и создает; вещи называют и таковыми являются. Каковы же они? Таковы, какими являются. Не каковы они? Не таковы, какими не являются. В каждой вещи, конечно, есть то, чем она является; у каждой вещи, конечно, свои возможности. Нет вещи, лишенной того, чем она является; нет вещи, лишенной возможностей. Путь же поэтому объединяет в единстве и балку и столб, и уродину и красавицу Си Ши[14], и великодушие и коварство, и странное и чудовищное. Разделение их создает, а создание разрушает. Каждую вещь, созданную либо разрушенную, снова объединяет единство. Но лишь постигший путь понимает, как объединяются вещи в единстве, видит в них общее и обычное, не используя их для собственного «я». В обычном их польза, в пользе – общее, в общем – самоудовлетворение, в самоудовлетворении – близость к концу. Пусть заканчивается их собственное «я», приходить к концу, не ведая об этом, и означает единство с путем.
Утруждать свою душу и разум ради единства, не понимая этого единства, называется по притче «Утром три». Почему же называется «Утром три»? Вот отчего. Обезьяний Царь, раздавая каштаны, спросил:
– Хватит ли утром по три, а вечером по четыре?
Тут все обезьяны разгневались.
– Тогда утром по четыре, а вечером по три? – спросил он.
И все обезьяны обрадовались.
Так, следуя
Дословно «этот» и «тот» – местоимения, которые по-русски не ассоциируются с данной проблемой – относительности объективного и субъективного и возможности познания противоположностей (например, «я» в сравнении с «не-я», смерти – с жизнью и т. д.).
Чжуанцзы полемизирует с положениями моистов («белый конь – не конь» и др.). Подробнее см. в гл. 33.
Си Ши – ставшее нарицательным имя знаменитой красавицы (начало V в. до н. э.). Подаренная юэским царем царю У, она сыграла немалую роль в разгроме последнего.
