и несколько раз чуть не упала, споткнувшись о булыжники. Рука ее слегка подрагивала. Маша так и не посмотрела в его сторону, а Алексей шел рядом и с трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться, как мальчишка. Все его мечты о счастье и любви с этой замечательной девушкой рухнули навсегда. С какой великой радостью он пожертвовал бы сейчас и состоянием, и даже назначением на «Рюрик», лишь бы вернуть тот лучший день в своей жизни, когда Маша согласилась стать его женой. Но барон был здравомыслящим человеком и знал, что опоздал и все попытки удержать невесту возле себя уже бесполезны. Мария Резванова определила свое будущее, но места Алексею фон Кальвицу в нем уже не было!
– Митя очень огорчился, что Алине не позволили повидаться с ним. Он думает, будто она жаждет этого свидания, и мы не посмели разуверить его. – Зинаида Львовна обвела присутствующих при разговоре Алексея и Машу печальным взглядом и слегка усмехнулась: – Мы пытались убедить его, что письмо она не написала из-за тяжелой болезни, но не надо было этого говорить, зная, какое впечатление это произведет на Митю. Кажется, его не так Сибирь пугает, как то, что он не попрощается с невестой. Ведь Митя до сих пор считает ее своей невестой, и разве мы могли осмелиться сообщить ему, что она отказалась от него…
– Вы правильно поступили, Зинаида Львовна, – сказал Алексей. – В Сибири он постепенно привыкнет к мысли, что Алина потеряна для него навсегда, и, возможно, найдет свое счастье. Я слышал, многие ссыльные женятся там, строят дома, обзаводятся хозяйством…
– Ты имеешь в виду, что они женятся на простолюдинках? – всплеснула руками княгиня. – Мой Митя женится на простой крестьянке?
– Смею вас заверить, из крестьянок получаются неплохие жены, верные, любящие и заботливые, ну а научить их грамоте и всему тому, что он сам умеет, это уж будет Митина забота…
– Но я никогда не увижу внуков, – заплакала вновь Зинаида Львовна, – по приговору, если Митя женится, все его дети станут казенными крестьянами, и у них не будет никаких прав ни на титул, ни на наследство.
– Успокойся, матушка, ради бога! – Владимир Илларионович обнял жену и поцеловал ее в лоб. – Главное, что наш сын остался жив, а Государь – человек хоть и вспыльчивый, но спустя время иногда меняет свои скоропалительные решения. Возможно, в конце концов он смилостивится и снизит Мите сроки наказания.
– Дай-то бог! – Княгиня вздохнула, перекрестилась на образа и посмотрела виновато на Алексея. – Простите меня, Алеша, но я заберу от вас Машу. Я неважно себя чувствую сегодня и хочу, чтобы она сделала мне компрессы на голову.
– Ничего не имею против. – Алексей поцеловал ручки сначала княгине, затем Маше и, слегка склонив голову, обратился к князю: – С вашего позволения, Владимир Илларионович, я хотел бы обсудить некоторые вопросы, которые могли бы повлиять на улучшение Митиной жизни в Сибири. – Он посмотрел на Зинаиду Львовну и Машу. – Я уверен, есть несколько способов облегчить его участь, и, если Владимир Илларионович согласится с моим предложением,
