помятую физиономию с полосой на щеке. Отлежал, как сказала бы мать. Хорошо, что щетины еще нет, можно не бриться. Я взял туалетные принадлежности и вышел в коридор.
Вагон ощутимо качало из стороны в сторону: поезд набрал хороший ход, до ближайшей станции, видимо, далеко. Где мы едем, интересно? В противоположном от туалета конце вагона на стене висит схема маршрута, нужно будет потом посмотреть.
За окном моросил дождь – причем, скорее всего, давно. Сейчас путь лежал вдоль разбитой проселочной дороги, на которой тут и там виднелись пятна луж. Рядом с дорогой была стена кустов и деревьев. Понурые, поникшие, они напоминали растерянных людей, что горбятся и ежатся под дождем, не зная, куда спрятаться, и ветви их похожи на опущенные вдоль тел руки. Такое ощущение, что из лета мы въехали в осень.
В коридоре никого не было, туалет открыт и свободен.
В поездах всегда на редкость противная вода: запах у нее специфический, кажется, туда подмешали какую-то гадость. Весь прыщами покроюсь за эти несколько суток от такой воды. Но не будем капризничать. Это, в принципе, мелочи.
Я нажал ногой на педаль, клапан открылся, внизу замелькали шпалы. Кое-как приведя себя в божеский вид, я повернул замок и открыл дверь.
Возле окна стоял мальчик лет десяти, черноволосый и смугловатый.
– Здрасте, – сказал он. Надо же, какой вежливый.
– Привет, – ответил я.
Коридор снова оказался пустым. За дверями одного купе что-то жужжало: фен, наверное. Пройдя чуть дальше, я услышал, как хнычет ребенок, и женщина – наверное, мать – пытается его успокоить:
– Прекрати капризничать, потерпи немножко! Ты же мальчик. Хочешь планшет? Или вишню?
– Не хочу я твою вишню! Дай мороженое!
Ага, возьми и выкати ему мороженое! И голос еще такой назойливый, как комариный писк. Бедная мамаша, и как у нее терпения хватает? Дать бы ему подзатыльник, чтобы нервы не трепал.
Я не стал слушать, что она ответит, и прошел дальше, думая, как мне все же повезло с попутчиками. Сегодня, без спиртного, Камиль еще и молчать будет, так вообще красота. Можно будет спокойно «Фабрику офицеров» Ганса Гельмута Кирста почитать.
Должно быть, Костя с Камилем уже вернулись из ресторана, думал я, открывая дверь своего купе. Люди внутри действительно были. Сидели на полке, мирно беседовали, угощались яблоками.
Вот только это были не Камиль и Костя.
Глава 4
– Вам кого? – спросила пожилая женщина.
Или, может, не такая уж пожилая: точно определить, сколько ей лет, было сложно из-за ее полноты. В жизни не видел таких колоссально широких теток. Многоярусные подбородки, груди-арбузы, ноги-колонны. Короткие волосы выкрашены в каштановый цвет. А лицо довольно приятное, открытое.
Девушка лет двадцати пяти, что сидела рядом, почти прижавшись к столу, стрельнула в мою сторону глазами и слегка покраснела.
– Это мое купе, – озадаченно проговорил я, не понимая,
