пеплом: великие люди, гениальные произведения искусства; сметаются царства, гибнут империи, сходят в небытие злодеи и праведники, стирается даже истинная память, подменяясь удобными фактами, выстроенными в угодном для кого-то порядке.
И только слово вечно. Сказанное, оно живет в преданиях, пронзает время, мчится, трепещет, вырывается из рук тех, кто пытается его убить, замалчивая и искажая, – и взмывает знаменем над головами людскими, над суетным. За правду, за истину.
Слово вечно в сердце человечьем, пока жив человек, вечно в душе его, когда поднимается она в небеса.
Это то единственное, что уносим мы в мир иной. Прекрасное, нетленное богатство.
1. Искусство – это попытка человека потягаться со смертью.
2. Искусство не сводится к правилам, как и жизнь не сводится к правилам.
Иногда пять дней – вся жизнь, а иногда вся жизнь – пустое зернышко.
Человеку порой трудно верить в Бога. Наша вера зачастую становится какой-то эстетской. И мы говорим Создателю: «Ну, давай, соверши чудо, прояви себя, убеди меня в своем существовании. Я поверю, если Ты меня очаруешь».
А может, на самом деле надо всего лишь упасть в веру, как на последнем шаге усталости, в изнеможении; как падаем в очарование от событий и людей; как падаем в объятия в желании любви?
Много лет назад мне нравилось это словосочетание «человек мира». В моем уме оно звучало как-то особенно, торжественно и возвышенно, словно органная музыка.
Мне представлялся человек, который едет куда хочет, живет где вздумается. Его везде ждут и ценят. Он везде свой.
И вот, уезжая в Москву из Углича и обнимая Олю, которая тоже обнимает меня, чуть не плача, провожая, как родную, я поняла, что способна чувствовать только этих людей, что я часть этого народа и больше никакого на земле.
Понимаю, что глобализация лишает нас национальной идентичности, когда «человек мира», взглянув в окно, не может различить, это небоскребы Нью-Йорка, Пекина или Москвы-Сити. Да и неважно это все для него.
Глобализация лишает нас Родины.
Он выплыл из проулка тихо и почти незаметно. Маленький, худенький, в черной куртешке с накинутым на голову капюшоном – обыкновенный мальчик.
– Вы 16-й ждете? – спросил он, глядя снизу вверх.
– Да, – ответила она, ставя на землю сумку, набитую продуктами.
– А вы в новый район едете?
– Да, а ты?
– А я друга жду. У меня друг в новом районе живет.
– Хорошо. Вы с ним, наверное, в одном классе учитесь?
– Да, а как вы узнали?
– Догадалась.
– О! Какая вы.
– А то. Я такая, – засмеялась она. – А вы во втором или третьем учитесь?
– Во втором.
– Ясно.
Постояли. Помолчали.
– А
