и у которых нет ни денег, ни машины. Машины, которая им не нужна. А есть один лишь светлый ум и одно лишь молодое честолюбие. И они не будут создавать свою собственную философскую систему, потому что она в России никому не нужна. А будут сначала искать ответ на два сакраментальных русских вопроса. А когда найдут этот ответ… Страшно подумать, что тогда они будут делать…
А ты говоришь, милый мой: философская система, по типу Гегеля, или Спинозы. Да не нужна тут никому такая система. Тут тебе, дружок, не туманная Германия и не солнечная Франция. Тут, милый мой, укрытая снегами Россия.
.........................................................................................
Шубы, куртки, пальто, дубленки, кожаные плащи, норковые манто, овчинные тулупы, пара пиджаков принципиально презирающих февральские морозы…
Утренний люд в вагоне привычного московского андеграунда…
«Проклятый Египет…»
«Проклятая мумия, лежащая в золотом саркофаге…»
«Впрочем, нам и своих мумий хватает, и саркофаги для них ничуть не хуже заморских египетских…»
Вот так и мучился Диогенов несколько лет после того, как съездил в Египет. Все мечтал создать свою собственную философскую систему, хотя бы плохонькую, но обязательно отечественную, русскую. А в итоге, наконец, понял, что ничего он здесь не создаст. Что лучшее, что он может сделать, это быть русским мистиком, и размышлять о чудесах и о загадочности лежащей вокруг русской земли. Тут ведь куда не бросишь взгляд, везде чудеса и загадочность. И поля загадочные черные до горизонта, пол года покрытые снегом, глядя на который, к концу зимы не хочется уже создавать никакой отечественной философской системы. И обязательно три скорбных березки, стоящие посреди этих черно – белых полей. Как будто три сестры, обнявшись, оплакивают не то троих своих братьев, погибших в страшном сражении, не то троих мужей, ушедших в никуда, и уже назад не вернувшихся…
Вот тебе мистика, вот тебе загадочная душа русской земли!
Здесь уже в окно невозможно просто так посмотреть, без того, чтобы не увидеть в небе четверку летящих в бездне коней. И на театры нельзя посмотреть, чтобы не увидеть ту же квадригу, управляемую златокудрым античным богом. И откуда тут взяться античности посреди черных раскисших полей? И откуда тут античные боги в скованной морозом земле антиподов?
«Нет, нет, тут одна мистика, и ничего, кроме мистики…» «А вот еще, золотые луковицы русских церквей, подозрительно напоминающие воткнутые в небо гордые фаллосы. Золотые фаллосы посреди городов, деревень и местечек. Сорок сороков золотых фаллосов в одной только златоглавой Москве. И тут уж почище будет летящей в небе античной квадриги, управляемой божественным Аполлоном! Что нам надменные античные боги, мы с ними как-нибудь договоримся! Но откуда в одной только столице сорок сороков воткнутых в небо золотых обнаженных фаллосов? Тут никакого Спинозы и никакого Декарта не хватит, чтобы все это логически объяснить. Да и не нужна тут логика, ибо логикой тут ничего не
