генерал?» – думал командир батальона. Теряя остатки выдержки, он шагнул вперед и сказал как можно спокойнее:
– Судя по всему, высота шестьдесят пять ноль включительно для полосы соседней армии.
Генерал остановился и вперил в комбата злой взгляд своих суженных колючих глаз. Его лоб под высоко надетой папахой резко белел в сумраке свежим бинтом. Комбат, не моргнув, почти с вызовом выдержал этот многозначительный взгляд.
– Ишь какой умник! Знает: соседней армии! А я вот нарезаю ее вам. А то – соседней! Вы знаете, где соседняя армия? У черта на куличках соседняя армия. Жуковку еще не взяла.
– Тем более нам нельзя вырываться. Открытый фланг.
– Смотрю, ты чересчур грамотный! За фланги беспокоишься. А ты бы побольше о фронте думал. О фронте! За фланги позаботятся кому надо.
– Я беспокоюсь за батальон, которым командую. А в батальоне и так семьдесят шесть человек на довольствии.
Генерал замолчал, засунув руки в карманы бекеши, прошагал к печке, назад к ящикам и остановился, задержав взгляд на робком огоньке фонаря. Майор Гунько, не сходя с места посреди землянки, почтительно повернулся к генералу.
– Командир полка, вы пополнение получали?
– Так точно. Сегодня в конце дня.
– Пополните его батальон.
– Будет сделано.
– Мне нужны еще командиры, – с упрямой настойчивостью сказал комбат. Его сдержанность перед генералом вдруг исчезла, вытесненная беспокойством перед неожиданно свалившейся новой задачей. Он уже весь был во власти этой задачи и теперь, воспользовавшись моментом, хотел изложить перед начальством все многочисленные нужды своего батальона. – У меня только один штатный командир роты. Недостает двенадцати командиров взводов. У меня у самого нет заместителя по политчасти – выбыл в госпиталь. Поддерживающая батарея артполка сидит без снарядов, – сказал он и умолк. Для начала было достаточно.
Наступило молчание. Командир полка, расслабив в колене ногу, продолжал стоять перед генералом, у которого все ниже на глаза оседали его тяжелые косматые брови.
Где-то на поверхности снова громыхнули разрывы, но в этот раз дальше, чем прежде; генерал настороженно вслушался и, как только эхо разрывов смолкло вдали, спросил у Гунько:
– Вы на лошади?
– Так точно.
– С коноводом? Одну лошадь дадите мне. Поедем в штаб.
Поняв, что самое неприятное минуло, майор Гунько будто стряхнул с себя все время владевшую им скованность школьника перед строгим директором.
– Пожалуйста, товарищ генерал. А ваш адъютант, если угодно, может подождать, я пришлю коня. Это быстро.
– Зачем ждать? – сказал майор-адъютант. – Мы пешком. Коновод поведет.
– Можно и так, – сговорчиво согласился Гунько, и у комбата как-то не в лад с его настроением мелькнуло в голове: какая почтительность! Эту граничащую с угодливостью почтительность Волошин наблюдал в своем командире впервые, никогда не
