совсем не плохо – почти как на кладбище.
– Вот и порядок! Славные ребята были, – будто оправдываясь, сказал Маслаков.
Бритвин поморщился:
– На всех славных время не хватит.
– Сколько того время? Полчаса.
– Бывает, что и полчаса дорого. Особенно на войне, – сказал Бритвин, полой шинели вытирая ладони.
Степка невзначай глянул на его руки – грубые и натруженные, с корявыми пальцами, на которых бросались в глаза толстые обломанные ногти. Уже без недавней неприязни парень подумал, что, возможно, Бритвин и не такой уж плохой, как показалось вначале. Но чувство неприязни к нему окончательно еще не исчезло.
Бритвин между тем поправил на плече свою СВТ с обшарпанной ложей и, сделав шаг, оглянулся, поджидая Маслакова.
– На диверсиях время – золото. Что-что, а это я знаю. Двенадцать поездов рота фуганула. Вон от Клепиков до Замошья под насыпью – сплошь моя работа.
– Под насыпь старо, – сказал Маслаков. – Что под насыпь пускать – в выемках надо.
Бритвин, будто отстраняя его, двинул рукой.
– Ничего, и так неплохо.
Спорить с ним Маслаков не стал. Поработав, он разогрелся и, сняв с телогрейки ремень, подпоясал им гимнастерку. Степка украдкой поглядывал на Бритвина и думал, тоже – его работа! У них в отряде еще зимой было приказано диверсии на дорогах устраивать только в выемках, потому что спущенные под откос поезда останавливали движение на полдня, не больше.
– А насчет могилы, – сказал Маслакову Бритвин, – так можно бы дядькам поручить. Дядьки бы позаботились.
– Очень нужно.
Они остановились возле канистры, за которую теперь не спешил браться Данила, и Бритвин, наверно, понял, что пришла его очередь.
– Неудобно же! Как вы ее несли? – удивился бывший ротный, приподнимая посудину.
Оглянувшись вокруг, он подобрал кривоватый еловый сук и продел его в ручки канистры.
– Так будет лучше. А ну, берись, парень!
Это относилось к Степке, который, однако, не тронулся с места: дураков нет, он свое отнес. Если что, пусть берется Данила.
– Ваша очередь. Ну и несите!
– А ты попробуй!
Но Степка не хотел и попробовать, и тогда за конец палки взялся Маслаков. Правда, скоро обнаружилось, что командиру нести неудобно: сползал с плеча автомат, левой же рукой Маслаков двигал осторожно, не разгибая в локте, – наверно, еще болела. Тогда вперед вышел Данила.
– А ну дайте!
– Что, во вторую смену? Пожалуйста, – улыбнулся Маслаков.
Взяв канистру, Данила с Бритвиным пошли по склону пригорка вниз, рядом шагал командир. На опушке, едва высунувшись из леса, он остановился: впереди была деревня – за не вспаханными еще огородами серели соломенные крыши хат, хлева, на выгоне паслись гуси, и трое ребятишек сидели верхом на изгороди. Минуту вглядевшись сквозь редкий еще кустарник, Маслаков круто повернул в сторону, в ольшаник. В ольшанике
