из прежних имен нашихс ней, в любом из мест тишь
до краев. я бежала
там – указывает – нить железобетонной пряжи,
увязывает – репьи в трубах
калофильтрации —
моим был мир
Пригоршня соли
мир здорово похорошел – к примеру, у нас теперь много красивых офисов
городок лежащий среди холмов,
твои вечера и зимы: впереди у нас – вечность.
твое кладбище. там мы вертели дырки в земле
и сыпали соль, чтоб умершие
могли приготовить пищу
и растопить лед
(на льду мертвые говорят оскальзываются,
кухня же мертвых пуста без соли)
(я не уверена,
что когда-либо понимала, что это значит.
это увлекает. чего-то не было, а после есть)
живу той зимой,
для меня те дни еще длятся. шампанское
и серебряные дети в мороз, когда они
звали, сбитые на бегу: где обозный, где капо,
где твое королевство,
каменюка?
(люблю выдумывать новое.
казалось бы, все-то мы уже знаем, но это вовсе не так.
общалась тут с собачьей тренершей)
каменюка, ты – в каменьях,
мой стылый шепот, когда говорю – там,
в известняке, на медных подушках,
в парках, где лампы гудят как кислотные прииски,
в палисаде при том-то доме,
над теми-то озерами – спи,
спи
(сейчас я располагаю одними лишь словами.
это меня весьма занимает)
да будет хватать тебе соли
Инспектор урновых полей
преследуя женщину, минуешь
мосты над горными реками, склады
для садоводов, где на витринах
в декабре пляшет кровь вишни. будто судно,
святыни перевозящее в жидкой форме,
бьющую по губам водку. как будто
оседлал кость и выгрызаешь
в воздухе ее импульс
и кривизну. настигнешь мертвую,
и всё минует тебя. твой ген – оплошность
грибницы – и он подвиснет,
а той бодрящейся земле – большой,
грязной земле не больно
Вступление висельника в рыбу
вместо камня – аквариум, красная
бойцовая рыбка и отражения
глаз или губ тех женщин,
что поспели его утешить,
позже у него выросли жабры
и он стал рыбой. трава шелестела,
сверчки клубились – пришел сюда
пьяный: он славил отказ от плоти
ради личного попечения над
сном и любовью. лет двадцать тому назад
(родившиеся без него уже умерли,
родившихся после него уже четвертовали),
покачиваясь на ногах, размахивая руками,
как если бы отрекался
от этой воды в этой плите,
отрицался ворыбления
Лазарь летающий
среди
