сделал в присутствии твоих братьев, скажи, я ничего не понимаю?
– Она сама разорвала на себе платье, – сказал Вишена, – речь шла о моём сватовстве на ней.
– О чьём сватовстве? – не удержавшись от любопытства, спросил Овар, и все присутствующие повернули головы в сторону Маргит, – о твоём сватовстве на дочери ярла Эймунда?
Маргит закусила губу, вдруг повернулась резко и быстро ушла в дом.
– Что с Акаром? – ярл Эйдмунд подошёл к сыну, – велика ли рана?
– Похоже, что он окривел на один глаз, – ответила рабыня Сельма, – глаз так повреждён сильно, похоже он вытек.
Она отняла руку с куском ткани от лица юноши, и все увидели страшную кровавую маску вместо его лица. Однако воины всю свою жизнь на л давшие разные раны сошлись во мнении, что глаз не вытек, просто вокруг всё разбито, опухло и сочится кровью и сукровицей. Люди ярла Эймунда грозно зашумели, послышались мнения о том, что за это Вишена должен заплатить выкуп и как можно скорее покинуть фьорд. Когда ко всему прочему Эрик сообщил, что он не может нормально дышать, и грудь его нестерпимо болит при каждом движении, ярл Эймунд сказал:
– Я хочу, чтобы мы ещё раз всё обдумали, когда выветрится хмель от пира, но сразу можно сказать, что по обычаям, за такое членовредительство, Вишена должен заплатить пятнадцать коров за Акару, пять коров за Эрика, корову за платье Маргит, и потом уйти из Викхейля.
Наступила гнетущая тишина. Цена была большая. Но и изувечить сыновей ярла и порвать платье на его дочери, тоже было делом необычным. У Вишена было сорок отчаянных викингов, каждый их которых оставил дом и семью из-за каких-то серьёзных причин, долгов, грозящих рабством, боязни кровной мести, грабежа и воровства, изнасилований и предосудительного кровосмешения. С ним были и берсерки, с которыми никто и нигде не мог ужиться. У ярла Эймунда было не меньше воинов и ещё столько же мужчин, он мог легко вооружить и заставить за себя сражаться, а ещё больше было рабов. Если бы он собрал со всех своих хуторов взрослых мужчин, викингам не поздоровилось бы. Но у дружины Вишены был огромный опыт войны и сражений, а у людей ярла он был не богатым. Что касается пруссов Йёрана, то они вряд ли приняли бы чью-то сторону.
Тишина, прерываемая только лаем собак, затянулось. Слышно было, как дышат за стеной лошади и коровы, а у колодца мальчишки спорят из-за упущенного ведра. Вооружённые смертоносным оружием бородатые, кое-как одетые люди стояли лицом к лицу и мерили друг друга злыми взглядами. Однако мечи и крамо-саксы пока никто не обнажил.
– Не хватало тут ещё битвы, которая мои надежды на поход за Золотой лоцией, – промолвил тихо Рагдай.
Он мягко отстранил Эльму за плечо и склонился над Акаром. Осмотрев его, он поднял голову к ярлу и спокойно сказал:
– Я смогу через две недели поставить его на ноги, однако зрение глазу, может быть не удастся вернуть полностью.
– Наверно ярл Эймунд прав, гости нарушили закон гостеприимства,
