в особняке, который до революции принадлежал богатому доктору. Парадные двери особняка выходили на центральную улицу города. У дома было два входа – один утопленный, с лесенкой, а другой выступающий – и декоративные балконы с кованой решеткой. На крыше же зубцы – как у крепостной стены.
Со стороны переулка доктор пристроил вплотную к дому три невзрачных флигеля буквой П, разбил их на отдельные закуточки каждый со своим крохотным садиком и сдавал внаем. Видимо, идея понастроить много-много каморок и пускать курортников была не так уж нова. Предприимчивые доктора конца девятнадцатого – начала двадцатого века вполне уже ее освоили. После революции дом у доктора отобрали и каждая каморка стала отдельной городской квартирой.
Прежний дом Гавриловых, который они снимали, находился в другой части города, у вокзала. Однако сейчас туда на полтора месяца приехал сам хозяин с внучкой, ее мужем и правнучкой, и Гавриловы на время уступили дом ему.
– Он заметит, что у него в подвале стало меньше банок с вареньем! – страдала Алёна.
– Скорее уж он заметит, что мы пробили в стене еще одно окно. И установили на втором этаже шкаф размером с нашу Вселенную в первые секунды после Большого взрыва. И сломали три стула, и лампу оторвали, и много чего еще, – сказала Катя.
Мама Аня опасалась не столько самого старичка, которого считала добрым, сколько его беспокойной внучки. Внучка у старичка была очень правильная. Например, если в пособии по уходу за детьми было написано, что ребенок не должен проводить на открытом солнце больше двух минут, то после третьей минуты юная мама вызывала «Скорую». Если на нос младенцу садился комар, то он был обязательно малярийный. Его убивали всей семьей и тащили в платную лабораторию, откуда неделю спустя приходил утешительный ответ, что комар не опасен. Правда, к тому времени о комаре уже забывали, потому что обычно успевало произойти что-нибудь новенькое, столь же роковое.
– Ничего! Я такая же была с Петей! Это от обилия сил! К пятому младенцу она будет застирывать штаны прямо на детях и сушить их феном, – говорила мама Аня. Остаться под одной крышей с внучкой старичка она все же не решилась, хотя та и предлагала. Выгоднее было не отскребывать позолоту от иллюзий, что Гавриловы люди приличные. Приличными же все люди бывают только на приличном расстоянии. Поэтому папа Гаврилов был отправлен снимать временное жилье и снял его в курортной зоне в бывшем доме доктора. Теперешнее жилище Гавриловых состояло из двух смежных комнат и кухни. Между комнатами была старинная маленькая печка с закрашенной дверцей. Отопление было газовое, и печку в последние сорок лет явно не топили, но Гавриловым ужасно хотелось растопить ее хотя бы разик и посмотреть, что будет. Правда, папа Гаврилов опасался, что ничего хорошего, потому что труба могла забиться или сама печь растрескаться. Мало ли что происходит с печами за полвека бездействия.
Еще был крохотный садик, в котором стоял деревянный стол, обитый линолеумом.
В двух комнатах и кухне Гавриловым, привыкшим
