и спрятала руки за спину. Она была девочка культурная и просто так бумажки бросать не любила. Вечно сворачивала их и искала, куда затолкать.
Гавриловы прошли мимо фасада музея и, просочившись между громадных бетонных клумб, отгораживающих пешеходную улицу от остального города, свернули в свой переулок. Здесь было уже тихо. Всего десяток шагов – и ты уже в какой-то другой реальности. Газоны с каменными плитами и скифскими бабами, заросшие сухой высокой травой. Сырые, в точках мха, стены доходных домов с арками. Ржавые, с редкими пиками, ворота. Можно убрать припаркованные машины, пустить статистов – караима, ведущего навьюченного ослика; греческого моряка, воркующим голубем прохаживающегося вокруг скромной молочницы; двух раввинов, оживленно ведущих богословский спор; барышню, трясущуюся по брусчатке на велосипеде балтийского завода, – и декорации готовы. Можно снимать исторический фильм.
Саша и Костя начали вдруг толкаться, и оба покраснели как свекла. Не втиснись между ними Алёна, они бы подрались.
– Эй, мелочь, брек! Вообразите: они спорили, кто круче – Маугли или Тарзан! – крикнула Алёна.
– Осторожно! – воскликнула мама.
Гавриловы прижались к стене. Из примыкавшего к музею общего двора, где и был их закуток с отдельным садиком, озираясь, вышли двое мужчин. Один был тощий, с жилистыми руками, до плеч покрытыми татуировками, а другой – мрачный, мощный, с большим животом. Этот второй шел опустив голову и пряча лицо, однако огромной черной бороды было не скрыть.
«Карабас-Барабас!» – прошептала Алёна, потому что он был действительно очень похож.
– Ой, я этого бородатого знаю! Это Бугайло – хозяин такой большой гостиницы! У него еще джип громадный! А этот второй, с татуировками, его водитель! – сообщила Катя, когда странная парочка удалилась.
– Интересно, что они в нашем дворе делали, – забеспокоилась Алёна и кинулась проверять, на месте ли ее самокат.
Между двумя пристройками еще с докторских времен существовал узкий проход, который называли ничейным закутком. Вёл этот проход к живописному сараю с двумя деревянными дверями такой степени ветхости, что художники вечно кидались их зарисовывать.
В ничейном закутке сегодняшние жители бывших номеров хранили свои велосипеды и детские коляски. Алёна держала там свой любимый самокат с надувными колёсами. Надувные колеса – вещь капризная. Приходится постоянно заклеивать в камерах дырки. Зато можно взлетать на бровки, гонять по мостовой и не трястись по неважному асфальту. Широкие надувные колеса всё вытерпят.
Самокат был на месте. Зато Саша стал вопить, что пропала его ковырялка. Ковырялка была куском железной трубы, прежде служившей ножкой для шашлычницы. Мощности ковырялка была необыкновенной. Саша и Костя взламывали ею трухлявые пни, выискивая в них личинки жуков.
– А-а-а! – кричал Саша, повсюду заглядывая в поисках ковырялки. – А-а-а! Я говорил, что надо ее домой взять? Говорил! А вы! А-а-а! Я до конца жизни вам этого не прощу!
– Перестань
