что нагрянет на несколько дней перед учебным годом.
Мишка расслабился и задремал, по примеру молчаливого пассажирского большинства, а когда открыл глаза – выяснилось, что уже приехали, и это он не сам проснулся, а проводница за плечо его трясла.
– Все, сынок, приехали! Или обратно собрался?
– Нет, спасибо. – Мишка зевнул раз, другой, выныривая из сладкой дремы – косточки затрещали от потягушек…
– Дома будешь потягиваться, давай-давай отсюда, рюкзак не забудь.
– Даю-даю. До свидания. Спасибо что разбудили.
– На здоровье, миленький.
Когда-то Мишка очень переживал, что дома разношерстной немецко-сталинско-хрущевской постройки – тот, где жила его, Мишкина, семья и несколько соседских, – стоят как бы на отшибе от остального поселка. Из-за своей отдаленности они все напрочь лишены ремонта и ласки со стороны поселковых властей, и поэтому беспрепятственно ветшают. До клуба далеко, до школы тоже путь не близок казался, особенно в младших классах, фонарей-то почти нет, по вечерам одному страшно было возвращаться… Ну, это еще когда он совсем уж маленький был. Ой, что-то и сейчас жуть прокралась неожиданно, со спины, аж мурашки по позвоночнику, и теплый августовский вечер не стал помехой этому внезапному страху с ознобом. А ведь еще не темно, только-только сумерки сгущаться начали. Дорога от станции к поселку не асфальтированная, простая «убитая» гравийка, вся в глубоких колдобинах, – наверное, поэтому автомобили здесь перестали ездить, путь спрямлять, в обход через федеральную трассу идут. По крайней мере, за все время недлинного путешествия ни одной машины не проехало, ни в ту, ни в другую сторону, ни грузовых, ни каких иных… И прохожих нет, но зато увязались за Мишкой бездомные псы, целая стая, морд в шесть… Не такие уж и большие собаки, да все равно неприятно. Мишка никаких собак не боится, ни бродячих, ни питбулей, ни овчарок, но эти какие-то… жутковатые!.. Следуют за ним молча, даже не перегавкиваясь, к Мишке близко не подбегают, но и не отстают, держатся метрах в десяти. Не рычат, не воют, не визжат… лучше бы лаяли, честно говоря. Мишка идет, стараясь не ускорять шаг, а сам с трудом удерживается, чтобы поминутно не озираться, не оглядываться за спину, покрытую гусиным ознобом – посмотрел разок и попал взглядом на взгляд вожака собачьей стаи: черный пес, без пятен, глаза тусклые, но красноватым светятся, точь-в-точь, как бывает на дешевых фотографиях, когда отблеск от фотовспышки… Мишка нашел в себе мужество развернуться.
– Ну, чего надо? Еды у меня никакой нет, из дома сегодня тоже не вынесу, не надейтесь… разве что завтра придете… А ну!.. – Мишка сделал шаг, другой, рассчитывая, что собаки, услышав громкий человеческий голос и решительные жесты, разбегутся, пусть даже с раздраженным лаем, на худой конец просто отбегут, отступят… Но нет: молча стоят на месте, молча смотрят на него. Мишка добавочно струхнул от этого тихого спокойствия собачьей стаи
