и уже касался пахов, когда она забежала в баню. Тут было тепло и домовито, терпкий древесный дух исходил от стен, всё ещё сочила чистый жар каменка, и речная вода темнела в бочке прохладным оком… Сумеречно, но покойно было вокруг и защищённо. Она сняла рубашку, и в бане мгновенно стало светло от её нагого тела, словно бы излучавшего вечный Свет. Уже не девочка, не подросток, но ещё и не девушка, поливала себя из большого ковша, касаясь маленькими ладошками так талантливо определившихся бёдер, тоненькой талии, тайн девственной упругости, и двух малых холмиков, с определившимися на них двумя ягодками… Она долго умывала лицо, необычайно красиво вылепленный высокий лоб, глаза, чуть-чуть в такую модную теперь миндалинку, крохотные уши с крохотными камешками первых «взрослых» серёжек и ставшую вдруг нынче гордой шею. И вся её красота и свежесть, вся беспорочность и чистота обрели имя, древнее, как её род, как земля родины, как великая их Река, – отроковица… И это древнее вдруг сопряглось с такими знакомыми и близкими словами: птица, синица, зарница, родница, родиться…
Дома она надела новенькое светлое платье с коротенькими рукавами, белые носочки с красным прошивом, праздничные босоножки. Волосы, давно потемневшие, ставшие почти чёрными, собрала в одну косу, по плечу и груди – в пояс. И пошла в аэропорт.
Он прилетел не один. С ним была женщина, не молодая, но очень красивая, как ей показалось. Они спускались по трапу, и Он поддерживал женщину за руку настороженно и любовно. «Это его жена, – решила Девочка, – и он её очень любит». И вдруг ей до нестерпимости захотелось, чтобы Он был её отцом. Это желание ничуть не умаляло большой дочерней любви к своему отцу, который пуще всего на свете обожал и любил её. Но она не хотела терять того всё ещё не осознанного чувства, которое так давно и так тайно возникло к этому человеку. На миг вспомнилось ей далёкое, как Он берёт её на руки и несёт на берег. Сильные руки его вспомнились. И ещё – как играет с ней на реке, ловит её за ноги, а ей так страшно и так радостно, и так счастливо оттого, что играет он только с ней, а все девчонки и даже мальчишки завидуют…
Девочка постеснялась подойти к ним и пригласить в гости тут, прилюдно. Но она знала, что Он обязательно пойдёт к реке, к той гальке, к тому спуску, на котором она встретит его.
Туда и направилась из аэропорта, воображая их встречу. Она поздоровается по-взрослому, спросит о том, как долетели, пригласит в гости и ещё поговорит о многом. О чём? Она пока не знала…
Они шли к реке, счастливые и весёлые, он держал женщину за руку, за самые кончики пальцев, что-то рассказывал. И любил, любил её и всё вокруг восторженными глазами. Теперь Девочка видела только его одного, и только его лицо и глаза. Они поравнялись, и она поздоровалась, всем светом своим, всей чистотою. Он ответил, улыбнулся и … не узнал.
То, что происходило дальше, девочка не могла знать. Но видела, что женщина дважды оборачивалась, смотрела на неё весело и внимательно, что-то говорила ему.
– Это
