ручейка с моей жизнью, которая только кажется одним целым, – потоком между камней, – а на деле оказывается постоянным безостановочным исчезновением навсегда драгоценных и неповторимых ее моментов.
– Сколько часов ты сегодня провел в медитации? – наконец спросил он.
– Ну это… Обычно я делаю это регулярно и почти не пропускаю, но сегодня надо было еще кое-что сделать сверх обычной работы в библиотеке, а потом я готовился к поездке сюда, то да се, наскоро перекусил в какой-то забегаловке, и…
– Отвечай на вопрос.
– Вообще не медитировал. Времени не было.
– Ну а вчера, когда у тебя было время, ты долго медитировал? Сколько ты вообще уделяешь времени великому Пути, сколько времени ты уделяешь своему духу, а не бренному телу, раз уж оно все равно должно истлеть?
– Вчера-то я как раз медитировал. Почти час, утром.
– Всего лишь час за целый день? – спросил он.
– Да я всегда медитирую где-то по часу. Иногда утром, иногда вечером.
– Всего час?! – переспросил он.
– Почти час. Включая приготовления и все такое; а еще частенько надо подготовиться к предстоящему рабочему дню, да и другие часто мешают, то им то надо, то это. В общем, если честно, то, думаю, выйдет полчаса, а если совсем честно, то и все двадцать минут.
– Двадцать минут в сутки, в которых двадцать четыре часа? – снова спросил Мастер.
– Да-да, я медитирую всего двадцать минут, – сказал я, глядя в мерзлую землю, – если вообще удается.
– А вот еда, сколько у тебя времени уходит на еду? – спросил он. – А сон, а болтовня с дружками-приятелями, а легкомысленные рассуждения на тему, что бы такого еще сделать, чтобы только ничего не делать? А сколько ты, наконец, в сортире просиживаешь? Ну скажи, сколько?
– Да я не считал. Это ж повседневные занятия. День прошел, и слава богу!
– Так жить нельзя! Ведь ты живешь, как будто уже умер. До смерти осталось так мало драгоценного времени, а ты его так бездарно тратишь, что его становится еще меньше. У тебя вообще не осталось времени. Я бы сказал, ты уже покойник.
Я молчал.
– А знаешь, – мягко спросил Васубандху, как будто вспомнил свой собственный опыт, – как выглядит в глазах семидесятилетнего старца прожитая им жизнь?
– Откуда? Я ж молодой еще! Он вздохнул.
– А вот представь себе сон – сон длиною в жизнь, порой наполненный приятными впечатлениями, порой омраченный минутами страшной боли, но в целом насыщенный и красочный.
– Ну представил.
– А теперь представь себе миг пробуждения.
– Представил.
– А теперь представь себе чувства человека, который только что проснулся и вспоминает этот свой сон.
Мне было знакомо это ощущение, потому что и самому часто снились такие сны. И меня всегда поражало,
