весьма тяжелая. Я обернулся и увидел великого Мастера медитации Камалашилу.
Он не имел ничего общего с тем образом, который мы привыкли рисовать в своем воображении; я ожидал разглядеть в его лице и теле суровую внешность аскета: попробуй-ка час за часом неподвижно сидеть в глубокой медитации на краю каменной скалы где-то в Гималаях, да еще и одиннадцать столетий назад. Но теперь я видел живого человека, а не плод своего воображения, и он был совсем не похож на этот плод. Он был среднего роста, его монашеские одежды были слишком высоко подоткнуты – почти до колен, что придавало ему несерьезный вид – просто мальчуган какой-то. Его темнокожее индийское лицо тоже вполне соответствовало такому определению: полные щеки, всегда готовые расплыться в улыбке, смешной толстый нос, недобритые пучки седых волос на макушке, но самое главное – постоянно смеющиеся сверкающие глазки, вполне отражающие его собственное настроение.
– Ты хочешь найти Путь! – сказал он утвердительно.
– Конечно! – поспешно ответил я, потому что, узнав истинное страдание, наполняющее этот мир, не мог больше спокойно сидеть и дожидаться, когда спасение само свалится ко мне в руки.
– Ну и почему бы нет? – засмеялся он. – Нет-то почему?
– Я хочу узнать, почему умерла моя мать, – угрюмо промолвил я, – хочу знать, мог ли я хоть как-то ей помочь, а может быть, и сейчас еще смогу сделать что-нибудь для нее. А еще я хочу понять, неужели все должно происходить так, как происходит всегда.
– Да! Да! – прокричал в ответ Камалашила. – Еще как сможешь! Почему нет-то? Тебе надо научиться медитировать!
С этими словами он плюхнулся на траву около чинары, помнящей так много нежных ночей, проведенных с ней под этим покровом.
Жестом он пригласил меня сесть рядом с ним. Я немного занимался медитацией с друзьями по Академии, кое-что об этом читал, так что, недолго думая, уселся на землю, выпрямил спину, сложил ноги крест-накрест, закрыл глаза и постарался вообще больше ни о чем не думать.
Индиец хихикнул и звонко хлопнул меня по спине.
– Не спи, замерзнешь! Ты что же это такое делаешь? – весело спросил он.
– Медитирую! – гордо ответил я.
– А вот стометровку ты побежал бы без разминки? – снова радостно обратился он ко мне.
– Ну уж нет.
– Вот и давай сделаем разминку! – засмеялся мой наставник и вскочил на ноги.
– Разминку? Это как? – сварливо переспросил я, нехотя поднимаясь и представляя себе всякие там отжимания, приседания, растяжки и прочие неприятные вещи.
Первый раз Камалашила взглянул на меня чуток построже.
– Все хотят медитировать! Никто не знает – как! Приступаем к правильной разминке! – приказал он.
– Да что за разминка-то такая?
– Начнем с уборки! –
