в такую рань из-за своей работы, а не из-за восхитительного зарева, что рисует кармином по утреннему небосводу.
– Да, – согласилась дама, – закат действительно завораживающий. – И после этих слов она подощла ещё ближе по берегу и встала практически рядом с плещущейся водой, там, где стоял магистр, став внимать ветровым аккордам.
– Какой прекрасный шум прибоя. – Восхищённо вымолвила девушка и ощутила, как по её телу бежит внутреннее тепло, окутывая её сердце старыми и очень приятными воспоминаниями.
– Поэтому это место названо «Прибой Спокойствия». – Заговорил Данте. – Те, кто тут жили до нас, нарекали это место сосредоточением стихии спокойствия. Они считали, что шум моря и порывы ветра, союз двух стихий и создают ореол спокойствия.
– А кто тут жил? – Поинтересовалась девушка и устремила свой взгляд далеко за горизонт, словно высматривая край света.
– Сарагониты. – Так же бесстрастно и дико холодно пояснил Валерон. – Последователи пророка, чёрного оракула и философа времён Великой Европейской Ночи – Сарагона Мальтийского.
– А почему «чёрный оракул»? Откуда такое зловещее название? – Услышав нежелательное сочетание слов, спросила девушка и направила свой взгляд прямо на Данте.
– Потому что он носил чёрные одежды. И предрекал миру не слишком хороший исход. Однажды одно из самых знаменитых пророчеств пришлось на глубокую ночь, и в конце концов, туда, куда он приходил за ним по пятам шёл сущий хаос. Всё это сплелось и вылилось в прозвище – «чёрный оракул».
– Такая красота. – Всё продолжала восхищаться пейзажами Калья, словно не заметив ответа магистра, и, поникши, договорила. – Казимир бы это оценил. Он любил смотреть на такие рассветы и закаты. Мой муж восхищался спокойствием и могуществом природы. Казимир всегда говорил: «Солнце, оно подобно справедливому правителю. Даёт свет заблудшим, помогает трудящимся, греет замёрзших и испепеляет недостойных».
Данте заметил, уловил ушными перепонками, в голосе вдовы нотки скорби и печали. Он разумом ощутил, что девушка более чем печальна и готова уйти в плач. Магистр не стал говорить опечаленной девушке, как относился Сарагон и сарагониты к подобным «солнцам». Он просто решил поддержать жену мёртвого Канцлера.
– Я сожалею, о том, что случилось в «Канцлер Цидалис». Мне жаль, что мы не смогли остановить Рафаэля.
– Будь он тут, – всё продолжала девушка, не замечая слов извинений магистра, – он бы оценил всё спокойствие этих мест.
– Бесспорно. – Снизойдя от извинений, поддержал Данте. – Ему бы понравилось всё это спокойствие.
Они просто стали смотреть на этот рассвет и каждый думал о своём. Два столь далёких друг от друга человека стояли здесь рядом. Все их мысли, образ жизни, стиль мышления, характер и чувства настолько были разными, что можно с уверенностью сказать – эти люди никогда друг друга не поймут.
– Сколько ещё продлится этот рассвет и спокойствие? –
