мои затуманились, соски грудей напряглись, в животе запорхали бабочки, а внизу – стало влажно. Пришла в себя, когда Савельев скрылся с моих глаз.
Состояние мое было ужасным. Я так и стояла посередине коридора, когда меня окликнула Филонова.
– Ты еще здесь, Вета? Пошли тогда вместе.
Я молча последовала за ней. Говорить не могла, в горле пересохло, – по Савельеву сохну, – горько добавила я. Такое со мной произошло впервые в жизни. Как это называется, страсть?
Издалека услышала голоса. Это вступили в диалог Муратов и Наталья Евгеньевна. Я, обнимая папку, стояла в прострации от своих мокрых трусиков, твердых сосков.
– Ливанова, – ощутила я толчок под локоть. – Положи папку на стол. Слышишь, тебя на "Уютпластмасс" направляют?
– Ливанова, ты не заболела? – до меня донесся баритон директора.
– Что? Нет, все в порядке, вот отчет, – сказала, положив наконец-то его на стол. – Куда меня направляют? Я же в отпуск со следующего понедельника? – напомнила ему.
– Так Савельев попросил.
– Что?! – возмущенно воскликнула я. – Это как понимать??
– Ливанова, что с тобой? – ткнула меня под бок Филонова.
– Я, я, – опомнилась, что в кабинете директора, и только он может повышать голос здесь, – можно я выйду? Что-то себя плохо чувствую, – промямлила, и не дожидаясь разрешения, выскочила из кабинета.
– Сегодня все какие-то нервные , – услышала за спиной голос Муратова.
Вспомнила, что перед до мной из его кабинета так же умчался Савельев. Нет! Нет! Только не думай о нем, – мысленно закричала я себе, – он наркотик, который разрушает мозг.
В туалете умылась холодной водой, вытерлась салфетками и пошла в кабинку. Закрыв крышкой унитаз, уселась. И начала твердить правило. "Работа – самое главное, работа – самое главное. Квартира, ипотека, независимость". Набрала в легкие воздух и в живот, затем сдулась, как шарик. Так сделала 7 раз.
– Ливанова, ты работать сегодня собираешься? – услышала голос Натальи Евгеньевны.
– Да, – твердо ответила я, радуясь, что вернулась в норму. Йога – это сила.
Вышла из кабинки, поправляя юбку.
– Живот, что-то прихватило, – пробормотала я. Вымыла руки. – Ну, я к директору.
– Иди, иди, – проводила меня взглядом из зеркала Филонова.
– Можно, Ринат Рамилевич? – открывая дверь, спросила.
– Заходи, Ливанова. Садись. Я тут перелистал отчет. Как всегда, все отлично. Наталья Евгеньевна сказала, что ты сама его полностью написала. Не удивлен. Поэтому со среды едешь на "Уютпластмасс".
Я, сидевшая, и радостно слушавшая комплименты, напряглась.
– Как же так, Ринат Рамилевич?
– Что как? – вскинулся он.
– Но почему я одна?
– Так больше некому, остальные по графику только через недели две свободные будут.
