пришлось принуждать к целованию креста, угрожая применением силы…
В конце концов, государь выздоровел, и вопрос о присяге на верность маленькому Дмитрию потерял актуальность. Но «боярский мятеж» показал Ивану Васильевичу в очередной раз, сколь зыбко его положение и сколь мало у него возможностей в случае скорой кончины обеспечить достойную судьбу своей семье. От него отошли доверенные люди, знать вновь принялась прикидывать, как бы переделить власть в отсутствие сильного монарха. Казалось бы, мощная партия сторонников царя позволяла ему питать добрую надежду на будущее. Но как знать, не была ли верность этих людей знаком тонкого расчета: ведь у Старицких были свои приоритеты, и не всем при их владычестве достался бы чаемый кус. А попечение о благе очередного царя-мальчика давало богатые возможности… Запахло вторым изданием «Шуйского царства». Та же Избранная рада не проявила особенной лояльности, скорее, напротив. И, видимо, царь не очень понимал, как ему дальше строить отношения с аристократическими «столпами державы», с Боярской думой…
Вскоре после событий, связанных с болезнью Ивана Васильевича, государь отправляется в длительную поездку по обителям, где получает разного рода советы от церковных деятелей, обладавших незаурядным духовным авторитетом. Среди них – св. Максим Грек (Михаил Триволис) и видный иосифлянин Вассиан Топорков, лишившийся архиерейской кафедры в годы «Шуйского царства». Князь А.М. Курбский впоследствии прокомментировал эту встречу последними словами, назвав Вассиана Топоркова «сыном дьявола» и обвинив его в дурных советах, поданных царю; с точки зрения беглого князя, именно они разрушили взаимопонимание Ивана Васильевича и Избранной рады[68]. Разумеется, Андрей Михайлович, как и многие аристократы того времени, склонялся к нестяжательскому лагерю русской Церкви. Еще бы! Домовитые сторонники св. Иосифа Волоцкого стерегли пуще глаза колоссальные земельные угодья Церкви – лакомый кус для знати! – в то время как нестяжатели готовы были с ними расстаться. Конечно, Курбский и не мог иначе отнестись к рекомендациям, поданным государю в духе укрепления его, монаршей, власти. За счет кого ее можно укрепить? Только за счет той же служилой аристократии, не очень-то допускавшей царя к делам правления. Влияние на Ивана Васильевича стяжателей (хотя бы того же Вассиана Топоркова), неуютно чувствовавших себя рядом с боярской вольницей, весьма возможно. В те годы их поддержка могла воодушевлять царя.
На протяжении второй половины 1540-х – середины 1550-х гг. наша аристократия сделала немало полезного для страны. Низкий ей поклон. Но и возжелала увековечить правящее свое положение на веки вечные, а это уже не требовалось никому, кроме нее самой. Рано или поздно подобное положение дел должно было привести к очередному острому конфликту с государем. Так и вышло – когда стали обсуждаться перспективы активной внешней политики[69]. Иван Васильевич вошел в противоречие с прежними своими ближайшими советниками и настоял на своем. Какие рычаги он при этом
Курбский А.М. История о великом князе Московском // Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XVI в. М., 1986. С. 265–271.
Подробнее см. в Главе III.
