style="font-size:15px;"> – Ничего, везение – штука обманчивая. Рано или поздно кончается. И твое везение кончилось… – пообещал Рамис.
И в подтверждение его слов появился гоблин с аптечкой из джипа.
– Вот, шеф, как просили!
– Спасибо, свободен. – Рамис взял черный пластмассовый ящичек, не торопясь, с улыбкой, открыл, стал копаться внутри, держа его так, чтобы Артем не мог ничего видеть, а лишь слышал шуршание упаковок и легкое звяканье склянок.
Среди безобидных лекарств, какие найдутся в каждой автоаптечке, имелось несколько ампул с препаратами, развязывающими языки. Рамис любил повторять, что на дворе третье тысячелетие и времена паяльника и утюга безвозвратно прошли.
– Ты ведь любишь уколы? – осведомился он, сдирая обертку со шприца. – Сейчас я его тебе сделаю. Будет небольно – вначале…
Он продолжал болтать что-то еще, я не слушал. Неожиданно мне стало противно. Настолько противно, что это чувство даже пересилило жажду мести. Бывало, что Рамис и раньше меня раздражал, но я впервые заметил, что для него процесс важнее результата. Ему не правду надо было узнать, а покуражиться, продемонстрировать силу. И отомстить за унижение, которое он испытал, брякнувшись в коридоре.
Рамис вколол наркоману небольшую дозу пентотала. Инъекция затянулась на три минуты – препарат требуется вводить с мизерной скоростью. Я думал, что Артем попробует вырваться, но он лежал тихо. Упаковав в мешочек использованный «баян» и пустую ампулу, Рамис стянул резиновые перчатки:
– Сейчас ты почувствуешь себя хорошо…
Нам пришлось ждать четверть часа, прежде чем у Артема начал развязываться язык. Процесс шел не быстро. Есть препараты, после использования которых у допрашиваемого начинается словесный понос, и он без всяких понуканий выбалтывает секреты, упрятанные в самые далекие лабиринты сознания. При введении же пентотала человек теряет осторожность и не может врать, но потребности в общении не испытывает, и его надо расспрашивать, чтобы выяснить интересующие факты. Мало того, через какое-то время, индивидуальное для каждого организма, допрашиваемый начинает засыпать, так что следует поторопиться, чтобы успеть задать все вопросы.
«Разговорная стадия» Артема продолжалась минут пять или семь, а потом он отключился, свесив голову и пустив зеленую соплю до колен. Триста секунд – малый срок, но Артем в них уложился, осветив почти все моменты, которые нас волновали.
Я сидел с задумчивым видом. Татарин расхаживал по комнате из угла в угол.
Вырисовывалась картина, несколько отличающаяся о той, которую десантник Артем изобразил до укола.
Недалеко от пересечения Хо Ши Мина и Просвещения у него действительно обитал кореш, который торговал дурью. Артему, как постоянному клиенту, он предоставлял солидные скидки, а иногда и отпускал в долг. В день убийства Кушнера Артем отправился к другу за очередной дозой. Взял, ширнулся, стало хорошо. На обратном пути, шлепая дворами к метро, засек пацаненка, который сунул в мусорный бачок какой-то любопытный предмет и свинтил, нервно оглядываясь
