того дела на город; однако помимо того, что аудиенция здорово сыграла нам тогда на руку, она оставила у этих двоих не самые приятные воспоминания об одном из наиболее могущественных дельцов, банкиров и филантропов страны.
Помимо других своих благотворительных начинаний, мистер Морган являлся главным источником финансирования «Нью-Йоркского родильного дома» – большого особняка, ранее принадлежавшего мистеру Гамильтону Фишу18 и располагавшегося, как уже заметил Маркус, всего в полуквартале от дома Крайцлера, на углу 17-й улицы и Второй авеню. Там, по словам не столь милосердных, однако знающих людей, Морган устроил перепланировку, расширив здание с тем, чтобы хватило места для коек всем его любовницам. Как бы там ни было на самом деле, это медицинское учреждение оставалось одним из немногих, что работали с детьми, но доктор с его персоналом не общался: отчасти в силу того, что «Родильный дом» заботился о незамужних и неимущих матерях и их потомстве, что не отвечало специализации доктора, но в основном потому, что руководил им доктор Джеймс У. Маркоу, по случайности – личный медик мистера Моргана.
Невероятный набор совпадений, скажет кто-нибудь; но рожденный в Нью-Йорке знает, насколько мал этот город, и подобные вещи приключаются здесь регулярно. Так что хотя осознание сего заняло у доктора добрых тридцать секунд, с другой стороны – это всего полминуты, по истечении коих он обратил свой ум к практическому аспекту.
– Так вы говорите, она работала там в прошлом году? – Взгляд доктора остановился на Маркусе. – Я понимаю, после этого ее уволили или она уволилась сама?
– В каком-то смысле и так, и эдак, – ответил Маркус. – И в каком-то смысле сие покрыто завесой тайны. – Из стопки бумаг в руках он извлек одинокий лист. – Сегодня доктора Маркоу на месте не оказалось, а когда мы застали его дома, он отказался нам помогать. Мы бы могли нажать на него, навестив в официальном порядке, однако нам показалось, что распространение незначительных сумм среди сестер окажется эффективнее. Так и вышло – и вот, что мы обнаружили. – Он продемонстрировал доктору страницу, испещренную записями. – Для начала, все сестры, работавшие там в прошлом году, безошибочно опознали женщину на рисунке. Ее имя – Элспет Хантер.
Маркус на мгновение остановился – но мгновение это было долгим и хорошо мне знакомым по делу Бичема. Когда охотишься на неизвестного и безымянного субъекта – даже не будучи на сто процентов уверенным в его существовании, – в тот миг, когда многочисленные описания и догадки превращаются в живого человека, тебя охватывает зловещее пугающее чувство: ты вдруг понимаешь, что ввязался в гонку с немыслимо высокими ставками и выйти из игры уже не имеешь права – только победить или быть побежденным.
– Что-нибудь еще из ее прошлого выяснить удалось? – спросил доктор.
– Сестры о ней ничего не знали, – ответил Маркус, – однако нам все же удалось заполнить некоторые пустоты в ее деле.
Люциус со значением взглянул
Гамильтон Фиш (1808–1893) – американский политик, в 1869–1877 гг. – госсекретарь США.
