высоты женщины, но внизу её ожидали крепкие руки брата.
Брат и сестра благополучно преодолели спуск.
Мигель, торопясь, стал опускать ноги в отверстие. Держась за невидимые края, он опустился почти до плеч, как почувствовал, отверстие начало сужаться.
Не раздумывая ни секунды, он, подняв руки вверх, низринулся с высоты.
На какую-то долю секунды он опоздал, и края закрывающегося отверстия успели защемить ему кончики пальцев. Только сейчас, оказавшись рядом с женой и шурином, он почувствовал боль.
Еле-еле успел, признался он, выпрямляясь после соскока, и дуя на пальцы. Ещё бы чуть-чуть и пришлось бы вновь вырезать дыру.
Он не стал пугать их, и говорить, что задержись он хотя бы ещё на мгновение, его могло бы вообще… разрезать пополам, затягивающей дыру невидимой кровлей. Зачем им это знать, заботясь о душевном состоянии жены и её брата, решил Мигель, и сказал лишь то, что сказал.
Оглянувшись по сторонам, и не обнаружив никакой опасности, они направились в сторону, то ли крепостных башен, то ли пирамид. Издалека не очень-то разберёшь.
Дышалось легко. В прохладном, мягком воздухе, носился аромат цветов. Слышно было, как заметив людей, предупреждающе протрубил олень, но стадо не убежало, а продолжало спокойно пастись.
Наверное, они никогда не видели людей, предположила Мария, и предложила своим спутникам:
– Давайте обойдём их стороной, подальше. Помните, какие они бывают злые, когда защищают свой гарем?
Оказавшись вблизи яркой россыпи цветов, они были восхищены увиденным.
Вокруг цветов и над цветами летали разноцветные бабочки и пчёлы, лакомясь нектаром.
Воздух был так насыщен различными ароматами, что, казалось, он весь состоял только из одних запахов.
Мария, не сдержав восторга, с криком «Какая красотища!» – бросилась в самую гущу цветочного ковра.
Оба мужчины, увидев на лице женщины так ярко выраженное счастье, заулыбались.
Мигель давно не видел свою жену такой радостно-счастливой и в тоже время, такой прекрасной. Среди цветов и порхающих бабочек его жена, худенькая, стройная, в облегающей серебристо-серой униформе и счастливой улыбкой на губах, была так соблазнительно хороша, что будь он, художником…
Что бы он тогда сделал, домечтать не дал ему голос Хосе, позвавший Марию: «Вылазь сестрёнка из своего рая, пора продолжить путь!»
А жаль, вздохнул Мигель. Какую бы картину я написал – «Молодая женщина в море цветов». И, из груди его вырвался ещё один вздох.
Увиденные ими со стены красивые птицы, были далековато, и рассмотреть их вблизи не удалось, зато они услышали их «пение». Это было что-то невообразимо-грубое. Какой-то скрежет с визгом.
Как может сочетаться такой королевский вид с таким грубым голосом? – разом удивились путники. И не могли они уразуметь такого несоответствия внешней красоты, с несоответствующим этой красоте голосом. И решили
