работу. А приехал он уже с больным сердцем.
Изька всё время думал о тебе, купил тут новый мотоцикл, даже шлем свой старый привёз с собой… До последнего верил, что найдёт тебя…
– Откуда он звонил?
– Из больницы. Когда он вернулся домой, узнав твой адрес и телефон, то сразу захотел сделать сюрприз – неожиданно приехать к тебе. Уже завёл мотоцикл, но у него сильно закружилась голова, стало плохо… Мама, которая вышла на улицу проводить его, вызвала скорую и поехала вместе с ним. Вечером ему полегчало, а ночью его не стало…
Мань, ты помнишь тот день, когда я пришёл к тебе после ареста Изи? Ты сунула тогда мне в руки свой «Зенит» и сказала: «Он здесь…».
– Помню… Я очень испугалась, что у меня заберут всё, связанное с ним… Ко мне приезжали из милиции домой, вызывали, много спрашивали…
– Я тоже был очень расстроен… Плёнку проявил почти сразу, но только спустя, наверное, месяц, отпечатал снимки… Когда снова пришёл к вам, соседи сказали, что вы уехали…
– Не обижайся, Илюша. Ты не можешь себе представить, в каком состоянии я находилась… Уволилась с работы, плохо спала, не могла притронуться к еде… Я ведь ни с кем не попрощалась, не только с тобой. А с Этей мы случайно попали в один ульпан…
– Фотки эти мы привезли с собой. Когда Изя с мамой пришли к нам в гости, я отдал ему их. Несколько штук он подарил нам с женой, а одну стала рассматривать моя старшая дочь. Она подошла ко мне и спросила:
– Папа, кто это?..
Мне стало не по себе, я даже растерялся: Изя очень изменился в лице, сильно похудел, почти полностью полысел… Но он услышал вопрос дочери и, взяв у неё снимок, улыбаясь, что-то написал сзади.
Я завтра вышлю его тебе по почте, а сейчас буду прощаться, уже слишком поздно.
– Дай мне свой телефон, – попросила Маня, – и передай привет жене и детям. Надеюсь, мы увидимся?
– В следующие выходные я обязательно позвоню.
Уже через день, вечером, Маня достала из ящика стола конверт, который решила открыть после того, как её домашние лягут спать. С нетерпением надорвала его и, задевая пальцами края оттопырившихся углов, вытянула фотографию, поднеся её к настольной лампе. На неё смотрело счастливое, радостное лицо. Оно улыбалось ей, а в самом взгляде было столько нежности и любви, что от неожиданности она встала. Руки, задрожав, выронили снимок, упавший глянцевой поверхностью на стол. И сквозь навернувшиеся на глаза слёзы, Маня прочитала надпись, сделанную с обратной стороны: «Это я – Изька».
«А король – то голый…»
Светлой памяти Доры и Дюри Нойбауэр, Зелика Ротмана и многих других… посвящаю
По крутой, мощённой булыжником улице, поднимались машины. Они тужились и пыхтели, обдавая всё вокруг себя дымом. Но ни урчание двигателей, ни гарь, зависающая в воздухе, не могли скрыть красоту июльского утра. Его яркая синева уже стекала с крыш на мостовую, а лучи давно проснувшегося солнца
