полоса дверного проема сузилась в нить, после чего и вовсе погасла. Ка-Це осталась в той жизни – в холле дома на Кисельной, 8. И пусть теперь это было не привычное помещение, а «холл десяти дверей», но Антон вдруг ощутил, что не может набрать воздуха в легкие, – так могуче сдавила горло черная тоска утраты. Переступив за порог, юноша попал в новый мир и оказался при этом в полной темноте. Все прежнее, родное, знакомое осталось там, за порогом, вместе с трехцветной кошкой. Антон стоял, стараясь не шевелиться, и прислушивался к собственным чувствам – пытался распознать в окружавшем его небытии хоть крупицы света, звука или движения.
В черном ничто зародилась маленькая желтая точка. Вновь проснулись в памяти стихотворные строчки про «первую зореньку» из новеллы Альфреда Бестера. «Я в космическом вакууме, а это Венера», – решил про себя Антон, но через минуту понял, что ошибся, – желтая точка обернулась тусклым огоньком ручной лампы. Лампа была какой-то древней конструкции – вместе с ее светом пришли запахи копоти и керосина. Желтое скачущее пятно света выхватывало из темноты мозаичные отрывки изображения, которые темнота через секунду снова жадно поглощала. Антон никак не мог соединить части увиденного воедино. Выходило что-то совсем уж несуразное.
Вот косматые лоскуты звериной шерсти – длинной, как у росомахи или овцебыка (этих животных Антон видел только на картинках и фотографиях, но знал, что у них длинная шерсть). Только может ли овцебык сжимать копытом раскачивающийся керосиновый фонарь? А вот другой обрывок картинки – печальные глаза, совершенно человеческие, совершенно уставшие. Вот уши, торчащие из-под клочьев шерсти, острые, как у кошки. Но торчат они не на макушке, а по обе стороны головы, как у человека. Вот босые ноги с большими пальцами гротескной величины. Но нет ни ног, ни тела, нет даже шеи – ступни движутся прямо под подбородком. Рук тоже не видно, однако они есть – спрятались в густой шерсти, в правой – керосинка. Лицо вполне человеческое: полные губы плотно сжаты, но уголки приподняты в подобии грустной улыбки; величественная глыба носа; тяжелые косматые брови… Вот только глаза – мешки под ними спускались каскадами до самых губ, совершенно скрывая под набухшими волнами те части лица, где прилично было бы находиться щекам. Из-за этих мешков мистический лик обретал сходство с физиономией гамадрила, виденного, опять-таки, на фото или в документальных фильмах о природе.
Существо остановилось в полутора метрах от Антона. Керосиновый фонарь качнулся несколько раз и застыл. Теперь круг лимонного света четко вырисовал правую половину лохматого незнакомца, но при этом надежно укрыл его левую половину непроницаемой тенью. Так загадочная фигура стала похожа на Луну в средней фазе, когда линия-терминатор делит лунную поверхность пополам.
Молчали минуту-другую, потом гость из темноты устало вздохнул и произнес:
– Поздно лег.
Антон не разобрал, с какой интонацией прозвучало изречение. Незнакомец мог попросту констатировать факт, говоря о себе, или же задал вопрос и теперь ожидал ответа. Юноша выбрал тот вариант, который показался ему более вежливым.
– Я еще вовсе не ложился, – ответил Антон и
