серьезно задумался. Даже почесал лохматый бок могучей лапой. И наконец решил:
– Что ж, можно попробовать.
– Что попробовать? – не понял Антон.
– Твоя мечта – попасть на Венеру? – уточнил пес.
– Ну? – недоумевал Антон.
– Вот я и говорю: можно попробовать…
Глава 4. В путь
Антон даже развеселился по такому поводу.
– Ты же не птица говорун, – весело сказал он собаке и хотел потрепать псину между ушей, но не решился: Ерофей все-таки теперь не просто породистый маламут – в этот вечер, в эту ночь он существо, обладающее природой метафизической. Можно ли вот так, запросто, трепать меж ушей таинственного покровителя дома на Кисельной восемь, или, как он сам о себе говорил, «фея умелого и опытного»?
– Почему говорун? – фей повел ухом, как будто почуял порыв юного хозяина. – Потому что говорить умею?
– Не читал Булычева? «Девочку с Земли»? Ну, или другие повести – те, что про Алису Селезневу? – пришел черед Антона взглянуть на собеседника, как на двоечника, с улыбкой «чуть сверху», и не просто потому, что человек выше собаки. Сам-то Антон всего Кира Булычева перечитал еще лет в десять, если не раньше.
– Мы, феи, книг не читаем, – терпеливо разъяснил Ерофей.
– Читать не умеете? – тут же «выстрелил» Антон.
– Мы живем на стыке, как бы на горном хребте, – фей не обратил на мальчишеский укол никакого внимания, – где один склон – мир реальный, физический, а другой – мир, созданный вашими снами, фантазиями.
– Нашими снами и фантазиями? – переспросил Антон. – Нашими – это чьими?
– Человеческими, – Ерофей вильнул хвостом – откликнулась собачья натура, добродушно привязанная ко всему человеческому. – Мир нельзя разложить по полочкам, упрятать в коробочки всевозможных наук и логически выстроенных понятий. Сны и фантазии позволяют вам словно бы сгладить шероховатости, помогают «объять необъятное»…
– Вот! – радостно зацепился за слова собеседника начитанный Антон. – «Объять необъятное» – это же из Козьмы Пруткова. А говоришь, что феи не читают.
– Нам не нужно читать, – вздохнул Ерофей. – Мы лишены этого удовольствия. Все написанное, все сказанное, все подуманное – уже часть нас. Так же, как и мы – часть написанного, сказанного и подуманного вами.
– Говорун, – смирился Антон, решив пояснить, – это птица такая, с двумя клювами…
– Да, знаю я, – Ерофей перевалился на бок, сев в «позу дворняги». – Говорю же: любое слово – уже часть нас. Я лишь хотел уточнить, почему ты меня сравнил с говоруном.
– Эти птицы способны летать между звезд. Ну, или планет, – Антон вспомнил поправку Ерофея по поводу Венеры. – Феи тоже так умеют?
– Нет, – Ерофей покачал тяжелой мохнатой головой. – Драконы умеют. Они все умеют. А нам-то зачем? Наш мир здесь – у каждого фея, так сказать, свой шесток. Мой – рядом с тобой, на Кисельной
