Ринни, санитар морга, черный как смоль, поднял голову. Он в это время протирал прозекторский стол.
Вейдман приветствовал Ринни бородатой остротой:
– Принимайте больного на лечение.
Вежливо, как будто он не слышал эту остроту в сотый раз, Ринни обнажил в дежурной улыбке белоснежные зубы и указал на стол:
– Сюда.
Вейдман развернул каталку, установив ее у края стола. Ринни сдернул простыню с обнаженного тела Джорджа Эндрю Дантона и, аккуратно свернув, отдал ее Вейдману. Смерть смертью, но простыню надо вернуть в отделение. С помощью второй простыни, на которой лежало тело, мужчины перетянули его на стол.
Джордж Ринни сделал эту работу с кряхтением. Покойник был не меньше шести футов роста и к концу жизни сильно прибавил в весе.
Откатив каталку от стола, Вейдман осклабился:
– Стареешь, Джордж. Видать, скоро твоя очередь.
Ринни покачал головой:
– Ничего, я еще и тебя перегружу на стол.
Сцена разыгрывалась как по нотам. Было видно, что актеры репетировали ее сотни раз. Наверное, давным-давно эти двое начали прибегать к своим мрачным шуткам, чтобы инстинктивно отгородиться от смерти, с которой им приходилось жить и сосуществовать в близком соседстве. Но изначальная цель была уже давно и прочно забыта. Теперь это был просто ритуал, развлекающая их игра – и ничего больше. Они слишком привыкли к смерти, чтобы испытывать неловкость или страх.
В дальнем конце прозекторской стоял доктор Макнил – специализирующийся в патологической анатомии резидент. Он надевал халат, когда в прозекторскую вошла сестра Пенфилд со своим грузом. Просматривая историю болезни и сопроводительные документы, которые вручила ему медсестра, Роджер Макнил остро чувствовал ее близость и исходящее от нее тепло. Он почти физически ощущал прохладу хрустящей накрахмаленной формы, мягкость и шелковистость выбившихся из-под шапочки волос.
– Кажется, все на месте.
Приударить ему за сестрой Пенфилд или нет? Прошло уже шесть недель его вынужденного воздержания, а в двадцать семь лет это очень большой срок. Пенфилд была очень привлекательной женщиной, ей, наверное, года тридцать два. Она еще достаточно молода, но уже достаточно опытна – не будет строить из себя девичью невинность. Она интеллигентна и приветлива, и, кроме того, у нее отличная фигура. Под белой формой четко вырисовывались трусики. В такую жару на ней, наверное, больше ничего нет. Доктор Макнил задумался. Ее придется пару раз куда-нибудь пригласить, прежде чем дойдет до дела. Значит, в этом месяце ничего не получится – на это у него просто не хватит оставшихся денег. «Храни себя для меня, о Пенфилд! Больные будут умирать и приводить тебя ко мне».
– Спасибо, доктор. – Она улыбнулась и, повернувшись, направилась к выходу.
«Я ее уломаю», – подумал Макнил и крикнул вслед:
– Привозите почаще! Нам нужна практика.
Еще одна избитая шутка, защитная реакция перед лицом смерти.
Элен
