меня, была всегда слишком шустрая, слишком шумная, активная и вообще непоседа. Я же очень стеснялась так себя вести: громко смеяться, нестись по саду, когда это видят взрослые, или пуститься в пляс прямо на глазах у всех. Вот за такую жизнерадостность я и любила Лиз. Конечно, со временем ей удалось и меня немного растормошить, и постепенно я тоже стала смеяться, бегать с ней по саду наперегонки или пускаться в пляс в большом зале замка.
Лиз всегда была для меня тем огоньком, к которому так хотелось прикоснуться и почерпнуть его тепла и света. Вот именно поэтому все это время я не ездила к ней. Как я могла после всего, что делает со мной мой муж, взглянуть в глаза Лиз. Ведь она же все сразу поймет, почувствует. Ее дар магии был сильнее моего, а значит, мне не удастся спрятать от нее мою боль внутри себя. Но это было тогда, а сейчас, с зияющей пустотой внутри, я так хотела увидеть ее, понимая, что только она сможет дать мне силы жить дальше.
Замок родителей Лиз был в достаточном отдалении от замка моего мужа. Этот долгий путь в несколько часов я проделала в трясущейся карете, сто раз прокручивая в уме разговор с ней. Я не хотела выливать на нее всю мою боль. Зачем ей это? Но в тоже время мне нужен был от нее совет, как мне жить дальше. Или не совет? Наверное, просто дружеское участие в моей судьбе.
Приготовив весь диалог разговора с ней, я вышла из кареты.
Слуги заранее сообщили Лиз о приближении к замку чей-то кареты, и поэтому она стояла внизу ступенек и ждала. Мне даже показалось, что она ждала меня.
Дверки кареты открылись, и Лиз, на секунду замерев, бросилась мне навстречу.
Какая же она была красивая. Ее прямые и черные, как вороново крыло, волосы перехватывала лишь голубая лента в тон ее таких же ярких голубых глаз. Она была выше меня, и в ее фигуре уже проявлялись очертания женских форм. Я завидовала ее красоте и восхищалась ей.
– Злата! – кричала Лиз, подбегая ко мне.
Мы обнялись, и я ощутила, что меня накрывает вся та боль, сдерживаемая во мне. И от тепла объятий, от голоса Лиз, от искренней радости в ее глазах плотина, сдерживаемая внутри меня, прорывалась, и я зарыдала, уткнувшись лицом в ее платье.
Лиз не растерялась. Она почувствовала мою боль, но здесь, при всех, не стала о чем-либо меня спрашивать. Сказав, что это слезы радости от встречи двух подруг, она повела меня к себе в комнату. Там я уже не сдерживала себя и рыдала в голос, а Лиз, создав вокруг нас невидимый слой защиты от звука, утешала меня, сидя рядом и гладя по голове. Она дала мне выплакаться, зная, что только так я смогу начать говорить. Ведь пока слезы душат тебя изнутри, так тяжело что-либо сказать.
Когда поток слез иссяк из моих глаз, я взяла из рук Лиз чашку с горячим напитком и отпила. Настой из трав и магии помог мне. В душе воцарились тишина и все та же зияющая пустота, с которой я привыкла жить.
– Поговори со мной, – сказала Лиз, заглядывая в мои глаза.
Я стала говорить, и уже ничего не могло меня остановить. Все, что я держала внутри себя,
