отозвался Уэсли. Прошел официант с блюдом, на котором еще шипел огромный кусок жареного мяса, и Уэсли проводил его голодным взглядом. «Что бы про него ни говорили, – подумал Рудольф, – избалованным его не назовешь».
– Я сказал, – продолжал Рудольф, – что тебе остается приблизительно тридцать три тысячи долларов, которые следует положить в банк. Проценты с этой суммы составят около тысячи девятисот долларов в год, которые твоя мать должна тратить на твое содержание. Когда тебе исполнится восемнадцать лет, ты вступишь во владение основным капиталом и сможешь им распорядиться по своему усмотрению. Я советую тебе его не трогать. Проценты будут по-прежнему небольшими, но они помогут тебе заплатить за обучение в колледже, если ты захочешь учиться дальше. Это понятно?
Мальчишка опять не слушал его. Он с нескрываемым восхищением смотрел на яркую блондинку в норковом манто, появившуюся в сопровождении двух пузатых седых мужчин во фраках. Рудольф знал, что это любимый ресторан наиболее преуспевающих мафиози, а их спутницы вполне могут составить конкуренцию ресторанной кухне.
– Уэсли, – в отчаянии воскликнул Рудольф, – я веду разговор о деньгах!
– Знаю, – виновато отозвался Уэсли. – Но ведь тут есть на что посмотреть, а?
– Для этого и нужны деньги, Уэсли, – сказал Рудольф. Племянник должен уяснить истинную ценность денег. – Тысяча девятьсот долларов в год для тебя, возможно, не такая уж значительная сумма, но мне в твоем возрасте… – Он понял, чтo если закончит фразу, то напыщенно-назидательного тона не избежать. – Ладно, черт с ними, я напишу тебе обо всем в письме.
В эту минуту в зал вошла Гретхен. Он помахал ей, и когда она подошла к их столику, оба встали. Рудольфа она клюнула в щеку, а Уэсли обняла и крепко поцеловала.
– Очень рада тебя видеть, – сказала она, и голос ее, к удивлению Рудольфа, дрогнул. Когда он увидел ее рядом с мальчиком и заметил, как она всматривается в его лицо, борясь с непонятным волнением, ему вдруг стало ее жаль. Наверное, вспоминает собственного сына, потерянного ею, отвергающего ее и под всякими предлогами не позволяющего навестить его в Брюсселе. – Ты чудно выглядишь, – добавила Гретхен, не выпуская мальчика из объятий. – Хотя новый костюмчик тебе не помешал бы.
И оба засмеялись.
– Если ты пробудешь в Нью-Йорке до понедельника, – продолжала Гретхен, разжав наконец объятия и усаживаясь, – мы сходим с тобой в «Сакс», посмотрим, нет ли там чего-нибудь подходящего.
– К сожалению, я завтра уезжаю, – ответил Уэсли.
– Неужели ты приехал всего на один день? – не поверила Гретхен.
– У него дела, – вмешался Рудольф. Ему не хотелось выслушивать гневные тирады Гретхен, которыми она, несомненно, разразится, если узнает о том, какое условие выдвинули Крейлеры относительно денег, принадлежащих Уэсли. – Ну, давайте заказывать, я ужасно проголодался.
За
