вызывало только Движение за освобождение женщин: она добросовестно посещала все собрания и выступала на них с пламенными, хотя и не совсем логичными речами.
Ида, некрасивая сорокапятилетняя женщина, у которой не было ни мужа, ни любовника, способных сделать ее жизнь невыносимой, считала, что красивая и талантливая Гретхен позволяет мужчинам эксплуатировать себя. Ида уговорила Гретхен пойти с нею на два собрания, но Гретхен быстро надоели истерические вопли ораторов, и она ушла, сказав: «Когда пойдете на баррикады, можете рассчитывать на меня. Не раньше».
«Но нам нужны такие женщины, как ты», – вымолвила Ида.
«Может быть, – отозвалась Гретхен. – Зато мне они не нужны».
И Ида, потеряв надежду, горестно вздохнула. «Это непростительное политическое равнодушие», – сказала тогда она Гретхен.
Гретхен в то утро беспокоило не только качество фильма, над которым она работала. Несколько дней назад Кинселла подбросил ей очередной сценарий, попросив прочитать и высказать свое мнение. Имя молодого автора ничего не говорило им обоим, но его литературный агент убедил Кинселлу познакомиться с текстом. Гретхен прочла сценарий и пришла в полный восторг, о чем и сказала Кинселле, когда он позвонил ей в пятницу. «В восторг? – переспросил он. – А по-моему, обычное дерьмо. Отдай его моей секретарше, пусть вернет». И повесил трубку. До двух ночи Гретхен перечитывала сценарий. Он был написан мужчиной, но рассказывалось в нем об энергичной женщине из рабочей среды, она жила в маленьком унылом городишке среди утративших всякую надежду людей, но единственная из всех своих сверстников сумела благодаря уму и смелости выбраться из этого окружения и стать такой, как ей хотелось.
Гретхен верила, что из этого сценария можно сделать фильм, который внесет живую струю в поток появившихся за последнее время фильмов; в противовес голливудским сказкам со счастливым концом, так долго державшимся на экране, это были фильмы о людях, живущих бесцельно и бездумно, иногда восстающих против своей участи, но затем вновь теряющих надежду и погружающихся в апатию; посмотрев такое, зритель и повеситься может. «Если старые голливудские фильмы с их надуманным слащавым оптимизмом были насквозь пропитаны фальшью, – размышляла Гретхен, – то не менее лживы и сегодняшние равнодушные панихиды». Герои возникают ежедневно. Если верно, что они не рождаются вместе со своим классом, то они и не гибнут вместе с ним.
Перечитав сценарий, она убедилась, что первое впечатление не обмануло ее; если Кинселла тряхнет стариной и будет работать как в прежнее время, он сделает превосходный фильм. Она позвонила ему прямо в половине третьего ночи, но никто не ответил. Все это, словно кольцо пленки на монтажном столе, многократно повторяясь, крутилось у нее в голове, пока она корпела над дрянным материалом, отснятым Кинселлой за последнюю неделю.
Внезапно она выключила аппарат.
– Ида, я хочу попросить тебя об одном одолжении.
– Слушаю. – Ида оторвалась
