один… Сделайте одолжение, пройдемте со мной на маяк, у меня отменный напиток из местных трав.
Почувствовав неловкость, если я ему откажу, больше из вежливости, я утверительно кивнул и пошел к маяку.
Внутри маяка было нехитрое убранство. Облупившаяся краска на винтовой лестнице, ведущей вверх, топчан с неряшливо валявшимся на нем покрывалом, повсюду какие-то запасные части вместе с пустыми бутылками, разбросанная одежда – все говорило о холостяцкой жизни обитателя маяка. Мы молча сидели за небольшим деревянным столом. Травяной напиток действительно был превосходным, после очередного глотка во рту оставался приятный терпкий вкус.
Моего собеседника явно что-то тяготило, как будто он хотел сказать нечто важное, но не знал, с чего начать.
– Я… я, – неожиданно покраснев и как-будто собрав все свои силы, он начал разговор: – Выслушайте меня, я… я… Мне нужно кому-то выговориться. Я здесь так долго один. Будьте любезны.
Времени до отплытия было еще много, и я согласился выслушать этого странного, так далеко забравшегося в уединение, немолодого мужчину.
– Эту женщину первый раз я увидел на концерте, – продолжил мой новый знакомый, – она пела романс «Под дугой колокольчик поет». Если бы эта красивая, стройная певица, стоящая на сцене, была уродлива, я бы этого не заметил. Она все равно была бы прекрасной во время пения! Большие выразительные глаза ее были то нежны, как легкая, ласковая волна, то бросали жгучие взгляды, словно коршун пикировал на убегающего зайца. Эта женщина уже не принадлежала самой себе. Она, погруженная в эмоции, проживала на сцене ту жизнь, которая была в содержании текста романса. Весь зал, заразившийся энергией, идущей со сцены, верил певице во всем и был вместе с ней. Голос ее имел такую завораживающую силу, что проникал в самые затаенные уголочки моей души. Пронзительный, сильный, высокий звук, вызывающий восторг, чередовался с тихим, спокойным и прозрачным. И я, вместе с ним, словно взлетал в неописуемом пируэте в бездонные небеса, а затем медленно парил над гладью оранжевого закатного моря. Звуки, которые лились по залу, давали ощущение свободы от жизненной суеты, непознанной мной раньше. Сидевших зрителей словно объединило нарастающее новое чувство. И этим наделенным могучей жизнью чувством, царившим повсюду, была любовь. И вот, когда в очередной раз я услышал долгую высокую ноту, сердце мое замерло, словно хотело запечатлеть, запомнить это мгновение, показать мне появившийся перелом в жизни и, обогатившись новыми нахлынувшими эмоциями, бешено заколотилось, унося меня к желанию любить эту женщину. Все во мне вспыхнуло, я, уже не слыша романса, жадно смотрел на нее, с налетевшей, как буря ломающей самые крепкие ветви деревьев, страстью, увлекаясь в пропасть неведанной глубины. Как только она закончила петь, после оглушительно звенящей паузы зал потонул в грохоте аплодисментов. Я бросился с букетом красных роз к ее ногам, а затем, вернувшись в кресло, все жаждал, чтобы она посмотрела в мою сторону. И вот ее взгляд как будто скользнул по мне, от чего все
