беспощадный палач. Андрей хныкал во сне, метался по кровати, комкая простыни, а испуганная мама дежурила у постели.
– Тише, тише, сыночек, – шептала она и протирала вспотевший лоб мальчика, смачивала пересохшие губы.
Днем все проходило. Точно не было ночной ломоты. Ночных пыток. Но он не обманывался. Боль ошивалась рядом, ждала сумерек. Терпеливо полировала дыбу. Боль издавала звук: в бреду, в тревожном полусне, он слышал щелканье. Тарахтение, с каким пересыпаются детские кубики. Боль хватала за голени, и у нее были руки, изящные, как ручки фарфоровой пастушки на бабушкиной полке.
– А сейчас, молодой человек, вы не ощущаете никакого дискомфорта?
Андрей мотнул головой. Он смотрел в окно, на густые кроны каштанов и синеватые пики елей. Лето было в самом разгаре, над кладбищем парили птицы, а врачебный кабинет пах йодом и бинтами.
Андрей сидел на кушетке, закатав штанины. Рядом бледная и невыспавшаяся мама нервно шелестела пакетом, и это раздражало.
Усатый доктор что-то чиркнул в тетрадке.
– Вы не ударялись? Ушибы, травмы, переломы? Ортопедические проблемы?
– Вроде нет, – сказала мама.
– Нет, – подтвердил он.
– Позвоночник не ноет? Сердце? Горло?
– Горло? – переспросила мама.
– Боли в ногах могут быть симптомами ангины или гриппа. Как насчет отеков? Хронической усталости? На аппетит не жалуемся?
«Нет, нет, нет», – говорили они с мамой.
Андрей таращился в окно и представлял, что участливый доктор жмет под столом секретную кнопку. Врываются санитары, шурша химзащитой, кладут пациента на каталку. Кожаные ремни сковывают конечности, доктор уверяет рыдающую маму, что все нормально, она еще молодая и родит нового, не дефективного сына. Его увозят, на лифте спускают в подвал и ниже, в замшелые катакомбы. Мелькают металлические двери, в зарешеченных оконцах кривляются поросшие паутиной и бородами детишки.
Он представляет также туннель, связующий подвал с кладбищем. И сталактиты, и летучих мышей, и днища гробов в потолке.
– За последний год мальчик сильно вырос, не так ли?
Так, он уже на голову выше Хитрова. В школе его называют дылдой.
– Что же, мама, – подытожил доктор, убирая руку из-под стола, – я не вижу поводов для серьезного беспокойства. Причины недомоганий обусловлены естественными физиологическими факторами.
– Да? – в голосе мамы забрезжила надежда.
– Дети растут скачкообразно. Первый скачок происходит в четыре-пять лет. Второй в девять-десять. У молодого человека третий скачок, он совпадает с периодом полового созревания. Тело преобразовывается, вытягиваются кости, а мышцы не поспевают за костной системой. Приступы вызывает воздействие на нервные окончания.
Ермаков подумал о собственном скелете, о каркасе из кальция, который ворочается внутри, желая прорвать мясную оболочку, распахнуться ребрами, ключицами, выползти на солнышко коленными чашечками
