на кровать, прямо на пушистое черно-белое, как зебра, покрывало и попыталась сосредоточиться на чем-то другом. На чем угодно. Продумать новую сцену для «Двух поколений» – Мо непременно выест мне мозг, если пьеса не продвинется. Или просто делать что угодно, только не смотреть на телефон!
Что если Джесси запостила и другие фотки? Какие там еще у нее есть? Наверняка должны были остаться снимки с той ужасной ночевки у Лорелеи Паттон в пятом классе. Тогда моя мама позвонила родителям Лорелеи и буквально заставила меня пригласить. Подбежав к дубовому книжному шкафу, я принялась рыться в ежегодных школьных альбомах.
– Рейчел! – Голос мамы отражался от стен лестницы. – Ужинать!
Я лихорадочно перелистывала страницы. Вот я с настоящими афрокосичками дотрагиваюсь языком до носа. Вот я, в толщину примерно такая же, как в высоту, одетая в слишком короткую футболку, демонстрирую всем вылезший из-под нее рыхлый живот. Боже, а это я играла сироту в седьмом классе в школьной постановке «Оливера!»[4]: зубы вымазаны черным, лицо в грязи. Стало быть, мои фотки просто притаились в ежегодниках и ждут, пока кто-нибудь их найдет… и флитнет. А я-то надеялась, что такое никогда не повторится, что я тихо отсижусь в углу, общаясь со своими друзьями, пусть даже их немного, и строча всякую ерунду… Невидимость – вот моя защита в школе. Но подписчики Джесси уже стаей налетели на ту несчастную фотку, и теперь это все катилось на меня, как цунами, развеивая в прах любую стену, которую я смогла воздвигнуть…
– Рейчел, ты что, не слышишь? Шевелись!
Я сглотнула и выпустила ежегодник из рук. Подумала было оставить телефон в комнате, но так и не смогла заставить себя это сделать. Уведомления по-прежнему приходили, и мне нужно было их видеть. Я скользнула на свое обычное место за нашим крошечным обеденным столом – в уголке рядом с дверью на задний двор, которую мы всегда держали запертой. Джонатан сидел напротив меня, веером разложив по салфетке свои карточки с покемонами, и щурился на них сквозь очки в тонкой металлической оправе.
Он нахмурился, переложил карточки по лишь только ему понятному принципу, потом улыбнулся, кивнул, смешал их все и засунул в передний карман своей толстовки. Толстовки с Пикачу. Боже, этот ребенок безнадежен, и за это я его люблю. Не знаю, как бы я общалась с младшим братом, если бы он пытался что-то из себя строить. Такие люди всегда сбивали меня с толку. Как Джесси, например. Может, мне тогда стоило уделять больше внимания, чтобы разобраться в ней.
Мой телефон завибрировал как раз, когда мама ставила на стол миску с салатом. Я вытащила сотовый и глянула на экран.
592 уведомления
Желудок сделал сальто. Даже у Джесси не найдется столько подписчиков. Кто же еще тогда перемывает мне кости?
– Рейчел, убери это, – на автомате скомандовала мама, повернувшись к кухонному столу и раскладывая по тарелкам лазанью. – Ужин – не время для телефона.
Раздраженно постукивая ногой по полу, я вновь положила
«Оливер!» – мюзикл по роману Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста».
