Ключи к «Серебряному веку». Олег Лекманов

      «Незнакомка» длиннее брюсовского «Творчества» на целых восемь строф. Охватить единым аналитическим взглядом все стихотворение очень трудно, почти невозможно. Чтобы преодолеть это препятствие, разобьем текст на тематические части.

      Но сколько их должно быть?

      Напрашивается деление стихотворения на две почти равные части: до появления незнакомки (1–6 строфы) и после ее появления – 7–13 строфы[22].

      На правомерность именно такого разбиения текста ясно указывает мотивный параллелизм, возникающий при предложенном делении между финалами первой и второй частей «Незнакомки»:

      И:

      В промежутке между тостом на латыни и его переводом, между «пьяницами» и «пьяным чудовищем» как раз и размещен фрагмент о незнакомке. Подобное обрамление присутствия героини в тексте дает внимательному читателю право задаться вопросом: а была ли девушка? Не склубился ли образ незнакомки в (под)сознании лирического героя под воздействием винных паров? Не отражают ли реальное положение вещей его сомнения: «Иль это только снится мне»?

      Постановка этих вопросов, в свою очередь, подводит нас к формулированию весьма существенной для понимания стихотворения загадки: почему в последней строке «Незнакомки» лирический герой признает, что «истина в вине»? Какова функция этого мотива в стихотворении?

      Попробуем разобраться.

      Для удобства анализа и исходя из логики построения блоковского стихотворения, его первую часть (1–6 строфы) разобьем еще на две подчасти: 1–4 строфы (пейзаж снаружи трактира и до появления лирического героя); 5–6 строфы (портрет лирического героя и описание атмосферы трактира).