style="font-size:15px;"> – Это неправильно, – заявил пожилой еврей. – Если гражданский хочет вышибить себе мозги, ему не следует мешать. Я это одобряю. Дарвин со мной согласился бы.
Беттингер пожал плечами, продолжая идти к своей машине в сопровождении коллеги.
– Куда направляешься? – спросил Силверберг.
– Домой.
– Позвони мне, если захочешь напиться. Или сходить пострелять. Или надраться в тире.
Опальный полицейский отпер дверь седана со стороны пассажира и поставил коробку на сиденье.
– Ты в порядке? – осведомился его коллега.
– В полном. – Детектив рассеянно захлопнул дверцу, обошел машину и потянулся к ручке водительской двери.
– У тебя есть моя карточка.
– Мы в расчете.
– Вовсе нет. Что угодно. В любое время. В любом месте. Можешь на меня рассчитывать.
Беттингер кивнул, распахнул дверь и сел на теплую обивку. Вставив ключ в зажигание, он посмотрел на Силверберга, одного из своих немногих друзей в участке.
– Береги себя.
– Что угодно. В любое время. В любом месте.
Жюль закрыл дверцу, переключил передачу и выехал с парковки у здания, где проработал восемнадцать лет.
И неожиданно оказался дома. Он не мог вспомнить, как ехал, – в памяти не отложились остановки, повороты и другие детали, – но когда посмотрел в ветровое стекло, то понял, что прибыл на место.
Седан медленно подъезжал к бежевому дому на четыре спальни, где детектив и его жена жили после рождения первого ребенка. Фасад постепенно увеличивался, пока не занял весь обзор.
Дети все еще были в школе, и Жюль понимал, что ему следует поговорить с женой до того, как они вернутся. Он выключил двигатель, и наступившая тишина обрушилась на него, словно головная боль.
Внезапно детектив обнаружил, что шагает домой, держа в руках ключи. Коробку со своими вещами из офиса он при этом оставил в машине. Три каменные ступени изменили его высоту над уровнем моря, и вскоре он уже стоял на площадке перед дверью, где ему пришлось повозиться с замком. А потом вошел в гостиную, где работал кондиционер, оставляя за спиной круглую тень.
– Жюль?
Беттингер услышал легкие шаги и обернулся. К нему шла жена, Алисса Брайт, женщина с кожей цвета темной карамели, с глубокими ямочками на щеках, большими глазами, маленьким носом и волосами, делавшими ее голову похожей на одуванчик. Ее подрезанные джинсы были испачканы ярко-синей краской – как и кончики пальцев левой руки, футболка университета Сьерра и острый подбородок, который она, сама того не замечая, потерла, изучая свое произведение.
– Всё в порядке? – спросила женщина, глядя на висевшие на стене часы.
– Меня отстранили от работы из-за одной глупости, и чтобы избежать увольнения, пришлось согласиться на перевод в Миссури.
Алисса была ошеломлена.
Через мгновение она подошла к мужу и взяла его за руки.
– Это
