Его. И ошибется. Ведь это будет уже моя работа.
– Твоя и Господа, – без запинки сказал викарий. – Потому что Господь придумал первый тюльпан, из которого ты вывел новое растение, другого цвета. Вне всяких сомнений, Божий замысел в том и состоит, чтобы дать нам массу красивых, редких и необычных вещей. Наш долг – благодарить Его и восхвалять за это.
При упоминании долга Джон согласно кивнул и поинтересовался:
– А человеческий долг – собирать эти разности?
– Может, и так, – рассудительно изрек викарий, отхлебнув немножко свадебного эля. – Только зачем человеку собирать разные виды?
– Во славу Господню, – просто ответил Джон. – Если, по замыслу Божьему, мы должны познать Его величие через огромное разнообразие растений, которые существуют в мире и которые можно создать, то во славу Господа надо сделать так, чтобы всем стало известно об обильности Его даров.
Викарий секунду размышлял, боясь ереси.
– Да, – отозвался он осторожно. – Наверняка Богу угодно, чтобы мы познали обильность Его даров, это поможет нам возблагодарить Его.
– Значит, человек, который растит чудесный сад, все равно что человек, который строит церковь, – убежденно заключил Джон. – Он показывает людям могущество Бога, как каменщик, который во славу Господню вырезает колонны и горгульи.
Поняв наконец, в чем суть этого разговора, викарий улыбнулся.
– Так вот что ты хочешь делать, Традескант? – спросил он. – Тебе мало быть просто садовником и выпалывать сорняки, ты жаждешь большего!
Возможно, Джон и стал бы протестовать, но крепкий свадебный эль хорошо над ним поработал, и гордость за свой труд была в нем чрезвычайно сильна.
– Да, – признался Традескант, – таково мое желание. Сады лорда Сесила – во славу моего хозяина; они станут великолепной оправой для его прекрасного дома и покажут всему миру, какой он великий лорд. Но сады будут и во славу Божью. Там каждый поймет, что Господь создал мир обильным и многообразным; целую жизнь можно посвятить, находя тому примеры, но так и не увидеть всего.
– Вот ты и выяснил, какова твоя жизненная цель, – шутливо заметил викарий, надеясь закончить беседу.
– Так оно и есть, – серьезно, без улыбки, промолвил Джон.
В конце обеда Гертруда встала из-за стола, и все женщины последовали за ней, кроме служанок, которые вместе с соседями победнее так напились, что не могли подняться. Элизабет больше нечего было делать в старом семейном гнезде, и она просто ждала, когда Джон тоже покинет стол. В сумерках он вышел из зала и направился в кухню, где сидели его супруга и другие женщины. Традескант взял новобрачную за руку, и они стали спускаться с горки к своему новому дому; за ними тянулся хвост кричащих и поющих родственников и соседей.
Сначала в маленькую спальню с низким потолком ступили женщины. Кузины и сводные сестры Элизабет помогли ей снять новое белое платье и облачиться в рубашку из тонкого
