время моего шефства над ним закончится в пятницу, он, вероятно, даже закатит вечеринку по этому поводу.
– Я не знаю.
– Пригласи его, – говорит мама, игнорируя мое замешательство. – Я приготовлю печенье с апельсиновым мармеладом по рецепту Джоани.
Я не уверена, что Карлос оценит печенье с апельсиновым мармеладом, но…
– Я предложу ему. Но не удивляйтесь, если он откажется.
– Не удивляйся, если он согласится, – как всегда оптимистично, говорит папа.
Следующим утром, провожая Карлоса в класс на перемене между третьим и четвертым уроком, я наконец нахожу в себе силы спросить его:
– Не хочешь зайти ко мне после школы?
Он вскидывает брови.
– Это свидание?
Я сжимаю зубы.
– Не обольщайся.
– Прекрасно, потому что ты не мой типаж. Мне нравятся сексуальные глупышки.
– Ты тоже не мой типаж, – огрызаюсь я. – Мне нравятся умные и с чувством юмора.
– У меня отличное чувство юмора.
Я пожимаю плечами.
– Может быть, я недостаточно глупа, чтобы оценить его.
– Тогда почему ты зовешь меня в гости?
– Моя мама… испекла печенье. – Как только слова сходят с моего языка, я кривлюсь. Кто зовет парня домой на печенье? Может быть, мой брат, но он еще ходит в детский сад. – Это не свидание, ничего такого, – выпаливаю я, на случай если он по-прежнему думает, что я хочу за ним приударить. – Просто… печенье.
Мне хочется отмотать весь разговор назад, но это невозможно. Мы уже подходим к двери нужного кабинета, а он все еще не ответил.
– Я подумаю, – говорит он, перед тем как оставить меня одну в коридоре.
Он подумает? Как будто его приход в мой дом будет для меня огромным одолжением, а не наоборот?
В конце дня мы встречаемся возле наших шкафчиков, и я надеюсь, Карлос забыл, что я его вообще куда-то звала, но он переносит вес на одну ногу и, засунув руки в карманы, спрашивает:
– Какое печенье?
Почему из всех возможных вопросов ему непременно нужно было задать этот?
– Апельсиновое, – говорю я. – С апельсиновым мармеладом.
Он наклоняется ближе, как будто не расслышал, что я говорю.
– С апельсиновым чем?
– Мармеладом.
– А?
– Мармеладом.
Простите, конечно, но сказать слово «мармелад» так, чтобы это прозвучало круто, просто невозможно, и все эти «м», расположенные так близко друг к другу, заставляют меня звучать глупо. Но я хотя бы не заикнулась. Он кивает. Я вижу, что он изо всех сил старается сохранить серьезное лицо, но не может. Он разражается смехом.
– Можешь еще раз это повторить?
– Чтобы ты мог надо мной посмеяться?
– Sí. Это стало единственным в моей жизни, чего я жду с нетерпением. Видишь ли, ты довольно легкая
