кадр, когда мы будем входить в эту арку.
Я пошла по ирисам поздороваться с Софией.
У Фрэнсис есть пленки, запечатлевшие меня, но эта – единственная из многих, где я хожу и веду себя так, словно не обращаю внимания на аппарат. Как правило, я перед камерой напряженная и скованная. Но в этот раз я думала не о Фрэнсис и ее камере, а только о женщине, которая неподвижно стояла на ярком солнце рядом с этой полуоткрытой дверью, с рукой на большом ключе. Очень эффектные кадры, но у меня никогда не возникает желания просматривать их. Я не люблю вспоминать тот день.
Я прошла по ирисам и улыбнулась.
– Доброе утро, кирия. Надеюсь, вы не возражаете сняться? Это моя двоюродная сестра, ей здесь так все нравится, и она хотела бы снять вас и вашу мельницу. Это ваша мельница?
– Да, – сказала София.
Я увидела, как она облизнула языком губы, потом сделала неловкий выпад в сторону Фрэнсис, что должно было обозначать книксен. Фрэнсис ответила каким-то жестом приветствия и крикнула:
– Здравствуйте!
Я решила, что обе сочли знакомство состоявшимся.
– Это киноаппарат. – Мой голос звучал натянуто, и я откашлялась. – Кузина просто хочет, чтобы мы постояли тут немного и поговорили… вот, слышите, камера снова заработала… а потом, может быть, пройдем на мельницу?
– Пройти на мельницу?
– Да, если вы не против. Это тоже даст некоторое движение, понимаете, для фильма. Так пройдем?
На целую минуту сердце у меня словно остановилось. Я боялась, что София откажет, но, поразмыслив, она взялась за дверь и распахнула ее настежь. Кивком головы и жестом она пригласила меня войти. Это движение было полно благородства, и я услышала, как затрещала камера Фрэнсис и она что-то удовлетворенно проворчала…
Я поднялась на единственную ступеньку и вошла внутрь.
Прямо за дверью каменная винтовая лестница, пристроенная к стене, вела наверх. Под ней на земле стояли мешки с зерном, лежала груда тростника для ремонта крыши. У стены были сложены инструменты: грубая мотыга, лопата, какое-то подобие бороны, а также моток тонкой веревки. На гвозде висело решето.
Я не слышала, продолжает ли работать камера. София была как раз позади меня. Я взглянула на верх винтовой лестницы.
– Можно подняться? – Когда я проговорила это, я уже поднялась на две ступеньки, и моя нога была на третьей, и тут я остановилась, чтобы оглянуться на Софию. – Мне всегда хотелось осмотреть мельницу изнутри, но единственная, которую я видела, оказалась заброшенной. Это было в Паросе…
София стояла спиной к свету, и я не видела ее лица. И вновь я почувствовала, что она колеблется, и снова кровь бешено запульсировала в моих жилах. Я ждала ответа, крепко сжимая узкие перила. Но она едва ли могла отказать, не прибегая при этом к резкости, сравнимой разве что с моей собственной бесцеремонностью.
– Пожалуйста, – сказала она безразличным голосом, опустила сумку на пол и последовала
