уже представлял себе, как ляжет на диван армейского производства и будет читать при свете торшера, пока за окном сгущаются сумерки. Они почти достигли выхода из здания.
Гласс был откровенно возмущен. Он остановился, чтобы придать больше веса своим словам.
– Вы что, рехнулись? Ни одну мелочь из этого здания ни в коем случае нельзя брать домой. Ясно вам? Ни схемы, ни записи, ни самую паршивую отвертку. Понятно, черт побери?
Леонард сморгнул в ответ на грубость. В Англии он брал работу домой, даже сидел с ней на коленях, слушая радио вместе с родителями. Он поправил на носу очки.
– Да, конечно. Извините.
Когда они вышли наружу, Гласс осмотрелся, проверяя, нет ли рядом посторонних.
– Эта операция обходится правительству, американскому правительству, в миллионы долларов. А вы, британцы, просто оказываете нам содействие, например с этим вертикальным туннелем. Лампочки тоже ваши. Но знаете что?
Они стояли по обе стороны от машины, глядя друг на друга поверх крыши. Леонард постарался придать своему лицу вопросительное выражение. Он не знал что.
Гласс еще не отпер дверцу.
– Я вам скажу. Все это политика. Думаете, мы не могли бы установить «жучки» сами? Думаете, у нас нет своих усилителей? Мы разрешили вам сотрудничать только в политических целях. Чтобы показать, что у нас с вами особые отношения, только и всего.
Они сели в машину. Леонард жаждал остаться один. Изображать вежливость было мучительно, а ответная агрессия была для него исключена.
– Это очень любезно с вашей стороны, Боб, – сказал он, – Спасибо.
Его ирония пропала втуне.
– Не благодарите меня, – сказал Гласс, включая зажигание, – Просто соблюдайте правила. Думайте, что говорите, с кем водите знакомство. Помните своих земляков, Бёрджесса и Маклина[6].
Леонард отвернулся к окну. Он чувствовал, как жар гнева заливает его лицо и шею. Они миновали сторожевую будку и вывалились на открытую дорогу. Гласс заговорил о другом – о том, где можно хорошо поесть, о высоком проценте самоубийств, о последнем киднэппинге, о местном увлечении оккультизмом. Леонард отвечал угрюмо и односложно. Они проехали лачуги беженцев, новые постройки и вскоре опять вернулись к руинам и восстановительным работам. Гласс настоял на том, чтобы довезти Леонарда до самой Платаненаллее. Он хотел запомнить дорогу и осмотреть квартиру «из профессиональных и технических соображений».
Часть их пути пролегала по Курфюрстендамм. Гласс с явным удовлетворением отметил величавую элегантность новых универмагов, стоящих бок о бок с развалинами, толпы покупателей, знаменитый «Отель-ам-Цоо», неоновые вывески «Чинзано» и «Боша», которые еще не зажглись. У мемориальной церкви кайзера Вильгельма с обрубленным шпилем возникла даже небольшая пробка.
Вопреки
Гай Бёрджесс и Дональд Маклин – британские дипломаты, шпионившие в пользу Советского Союза; в 1951 г. сбежали из Англии и в 1956-м объявились в Москве.
