сказал Гласс. – Бросьте рубашку на кровать. Сахару сколько? Две?
Он насыпал сахару из бумажного пакета, сухого молока из банки и разболтал все это так энергично, что кофе выплеснулся на лежащие рядом бумаги. Когда напиток был готов, он выключил бритву и протянул Леонарду одну кружку. Пока Гласс застегивал рубашку, Леонард мельком увидел его кряжистое тело и жесткие черные волосы, которые росли даже на плечах. Американец застегнул воротник, тесно облегающий его толстую шею. Потом взял со стола галстук на резинке, который не надо было завязывать, и нацепил его одним махом. Он не совершал лишних движений. Он снял со стула пиджак и надел его, подходя к карте. Пиджак был темно-синий, помятый и кое-где вытертый до блеска. Леонард наблюдал. Есть способы носить одежду, которые совершенно ее обесценивают. Ты можешь носить что угодно.
Гласс стукнул по карте тыльной стороной ладони.
– Видели город?
На всякий случай, чтобы избежать очередного «если честно, вообще-то нет», Леонард покачал головой.
– Я только что смотрел отчет. Между прочим, там написано – хотя и так можно было догадаться, но тем не менее, – что от пяти до десяти тысяч здешних жителей работают в разведке. Это не считая резерва. Только активно действующие. Шпионы. – Он откинул назад голову и нацелил бороду на Леонарда; потом опустил ее, удовлетворившись его реакцией. – Большинство из них добровольцы, люди, подрабатывающие этим от случая к случаю, дети – мальчишки, которые околачиваются в барах в надежде сшибить сотню марок. За пару кружек пива они продадут вам информацию. И купят тоже. Вы были в кафе «Прага»?
– Нет еще.
Гласс уже шагал обратно к столу. Карта ему, собственно говоря, и не понадобилась.
– Там прямо чикагская фондовая биржа. Стоит взглянуть.
Он был дюймов на семь ниже Леонарда – примерно пять футов шесть дюймов. Он казался закупоренным в свой костюм. Он улыбался, но выглядел так, словно готов был разнести комнату. Усевшись, он громко хлопнул себя по колену и сказал: «Ну! С приездом!» На голове у него тоже росли жесткие темные волосы. Они начинались довольно высоко и были зачесаны назад, что придавало ему вид лобастого карикатурного ученого на сильном ветру. Однако борода его, напротив, выглядела инертной, свет терялся в ее массе. Она клином торчала вперед, как борода деревянного Ноя.
Из другой квартиры, через открытую дверь, потянуло сортирным запахом подгорелого хлеба. Гласс вскочил, захлопнул дверь ногой и вернулся на место. Потом как следует глотнул кофе, который показался Леонарду таким горячим, что он его едва пригубил. Напиток отдавал вареной капустой. Чтобы его пить, надо было сосредоточиться на сладости.
Не вставая со стула, Гласс подался вперед.
– Итак, что вам известно?
Леонард сообщил о своей встрече с Лофтингом. Его голос казался ему самому тонким и неестественным. Из уважения к Глассу он смягчал «т» и старался произносить
