отношениях с главным инженером.
Такое сопереживание вообще было характерно для Руфи, хотя в целом в последнее время казалось, что по сравнению с прежними годами они все более отдалялись друг от друга. Впрочем, до откровенной враждебности дело никогда не доходило. Нет, такого явно не было. Руфь с ее несокрушимой невозмутимостью никогда бы такого не допустила, размышлял Ним. Ему не составило труда представить ее себе в эти минуты – спокойную и невозмутимую, с сочувственным выражением мягких серых глаз. Он часто задумывался о том, что в ней явно было что-то от Мадонны. Даже не обладая особо привлекательной внешностью, она производила поразительное впечатление в силу своей неповторимой индивидуальности, что позволяло говорить о ней как о красавице. Он также знал, что в эти минуты она вместе с Леа и Бенджи, стараясь объяснить им смысл произошедшего, при этом разговаривая с детьми на равных в своей неизменно спокойной, ненавязчивой манере. Для Нима Руфь всегда была великолепной матерью его детей. А вот их супружеские отношения утратили былую притягательность и даже стали скучными. Про себя он называл эти узы «идеально гладкой дорогой в никуда». К этому примешивалось кое-что еще. Возможно, как следствие их искривленных отношений. В последнее время у Руфи обнаружились собственные интересы, о которых она предпочитала никому не рассказывать. Несколько раз он звонил ей в то время, когда она обычно бывала дома, и тут выяснялось, что весь день она отсутствовала, да и потом уходила от объяснений, что на нее было не похоже. Может, Руфь завела себе любовника? Он вполне это допускал. В любом случае Нима интересовало одно: как долго еще и как далеко они будут плыть по течению, прежде чем произойдет столкновение, которое поставит все точки над i.
– Мы все потрясены, – признался Ним. – Эрик попросил меня заехать к Ардит, и сейчас я как раз еду к ней. Скорее всего задержусь допоздна. Так что не ждите меня.
Вообще говоря, в такой задержке не было ничего нового. Ним сплошь и рядом застревал на работе допоздна. В результате ужин сдвигался на поздний час либо вообще отменялся. По этой же причине Ним редко виделся с Леа и Бенджи: когда он возвращался домой, дети чаще всего уже спали. Порой Ним испытывал чувство вины из-за того, что уделял так мало времени собственным детям. Он знал, что тем самым причиняет беспокойство Руфи, хотя она редко заводила разговор на эту тему. Иногда ему даже хотелось, чтобы она высказывала свои претензии более определенно.
Однако сегодняшнее опоздание имело другую подоплеку. Здесь не требовалось никаких объяснений и оправданий даже перед самим собой.
– Бедная Ардит, – проговорила Руфь. – Ведь Уолтеру оставалось до пенсии совсем чуть-чуть. А тут еще это сообщение как гром среди ясного неба – и все предстало в тягостно невыносимом виде.
– Какое сообщение?
– Да я думала, ты в курсе. Его передали в программе новостей. Люди, подложившие бомбу, прислали на радиостанцию какое-то коммюнике – кажется, они это так называют. Они даже похваляются своим поступком. Можешь себе представить? Ну разве это люди?
– Какая это радиостанция? –
