хреном, я их закрывал?» – с недовольством подумал он.
– Я бывал в Крёнгарде, – начал Зигмунд и пригубил трубку.
– Да где ты только не бывал, – пробубнил себе под нос Маркус, всовывая последний ключ.
– Постарайся слиться с толпой и прикинуться новым послушником. Тогда сможешь с легкостью пробраться к пирамиде.
– Прекрасный совет, Зигмунд, – второпях надевая гражданские сапоги, ответил он, – я-то хотел перерезать там всех, а потом чьей-нибудь головой в двери постучаться.
– Язвить ты так и не научился. Хорошо, что, хотя бы, логику от меня унаследовал, – Маркус зашнуровал второй сапог, закинул на плечо сумку, схватился за дверную ручку и, шагнув за порог, захлопнул дверь. От удара висевший на стене портрет Зигмунда в обнимку с сыном сорвался с единственного гвоздя, и упал на ковер, сотканный из шкуры вымершего морского медведя. – Но характер от матери, – добавил он и зашелся тяжелым кашлем.
Стремительным шагом сержант пересек улицу первых фонарей по уже почти полностью растаявшему льду и попал на площадь, где вовсю кипели работы по восстановлению. Дюжины мужчин бок о бок с женщинами возили телегами камни и цемент, заново выстраивая стены домов по периметру площади. Некоторым удалось сохранить жилой вид и практически не измениться после землетрясения, не считая небольшого скоса всех крыш к югу. Но остальные здания лежали в руинах, похоронив под собой жильцов. Еще несколько дней назад они согревались у своих очагов в холодные ночи, а теперь из-под разрушенных стен доставали обледенелые трупы и скидывали в общую телегу, чтобы потом отвезти их на кладбище.
В тот день на площади лавочники предлагали свои товары. Это было обычным делом – сходить утром на рынок и вернуться домой с нужными или чаще не очень вещами, но все повернулось не лучшим образом. Маркус медленно проходил через рабочих и повисший в воздухе туман из грязи и дыма в сторону железнодорожной станции Солтиса и наблюдал, как разгребают металлолом, оставшийся от лавок, и испорченные товары, которые не успели спасти убегающие торговцы. Как ни странно, статуя молчаливого наблюдателя в центре площади совершенно не пострадала. Землетрясение словно бы обошло ее стороной. Непоколебимый взгляд этого человека выглядел куда более зловеще, когда он восседал на троне посреди гор истерзанных тел и разрушенного города.
Поспешив убраться с площади, Маркус еще несколько неспешных шагов просто пялился в небо, задумавшись о тех людях, что лежали под завалами, тех, кто замерз насмерть, не успев найти себе на ночь кров, и тех, кого свалила болезнь. К своему счастью или сожалению, у отца он перенял и здравый ум, поэтому начинать обвинять фанатиков из Пирамиды, что и сделало большинство, стоило дать слухам ход, смысла не было. Нужны были ответы, и дать их могли только те самые фанатики.
Он очнулся из-за накрывшей его тени и звука вращающихся лопастей. Сержант поднял голову, и его взору открылся огромный
